Сергей Игнатьев - Пыльные окна

Какой все-таки кретин, подумал я.

— Падший, ты мог бы убить женщину? — спросил Коля равнодушно.

Барабашкин сверкнул очами.

— Я мог бы принести жертву во имя Тьмы. — прошептал он жарко. — Несомненно!

— Опять начинается балаган? — покривился я.

— Полина? — негромко бросил Коля, стряхивая с рукава невидимую пылинку.

— Что? — осекся я.

— Как насчет Полины, Падший?

— Красивая девушка, — осклабился тот. Глаза его замаслились. — Жалко такую обижать, хых.

— Врешь, — сказал я Коле. — Ты блефуешь.

— Нет. — Коля вцепился в меня взглядом. Тем самым, особенным. Мертвые глаза на подвижном, ухмыляющемся, жующем лице. Я уставился на его перстень. — Не хочешь по хорошему, давай по-плохому. Полина у нас. Мне нужен мальчишка. Все просто. Вектора нам, девку тебе. Согласен?

— Я тебя прикончу, — сказал я. — Прямо здесь. И тебя, и этого.

Я указал пальцем на Барабашкина.

— Но-но. Полегче, — пробормотал тот, сдавая назад.

— Веришь, я предусмотрел такой исход, — сообщил Коля. — Каштанов, у меня сложная жизнь. Я все время бегаю, суечусь, стараюсь… Ты же видел город, в котором я вырос? Ну скажи, может в таких условиях вырасти нормальный человек, а? Вот-вот. У меня наконец-то появилось стоящее дельце. По настоящему стоящее. У меня ПОЧТИ ВСЕ сложилось. А ты вот упрямишься… Каштанов, пойми ты башкой своей наивной, что тебе Вектор этот ни к чему. И начальству твоему тоже. Вы ничего путного не добьетесь от него. Разве что развяжете очередной бардак какой-нибудь. Отдай его мне по-хорошему. И не надо угрожать. Грохнешь меня тут — плевать, мне не страшно. Зато мои ребята кончат девку! Подумай хорошо, не спеши.

Я молчал. Не могу ничего придумать. Я представил, как разгорается огненная пыль, как роятся в воздухе, разделяющем нас, яркие искры.

Коля подобрался.

— Каштано-ов! — негромко протянул он голосом Марины Ивановны, моей первой учительницы. — Не стоит…

Искры погасли.

— Окей! — сказал я бодро. — Я согласен.

Мне даже показалось, что Коля облегченно выдохнул. Все это время он был в диком напряжении, как натянутая струна. Теперь он расслабился.

— Вот и отлично, — прошептал он, прекращая жевать. И добавил прежним бодрым голосом. — Значит, по рукам?!

Перстень сверкнул на протянутой ладони.

— Через полтора часа, — процедил я. — На полигоне. Я вам мальчишку, вы мне девушку. Кретинов своих забираешь с собой немедленно, и сам проваливай. Усек?

Коля, продолжая протягивать вперед ладонь, сжал ее, выставив большой палец.

— Усек! — кивнул он. — Падший, снимаемся.

Он легко поднялся с кресла, подхватил шляпу. Напялил ее на голову, щегольски поправил, подцепив за поля. Вышагивая расхлябанной походочкой гарлемского сутенера, направился к выходу, сопровождаемый верным Барабашкиным с его развевающимися длиннополыми черными крылами.

— Значит, это не ты, Барабашкин, главарь Каскавеллы?

— Кто? — наморщился Коля, оборачиваясь.

— Ну, Падший? — подсказал я.

Они оба посмотрели на меня. Потом Коля заржал.

— Какой он лидер! — смеялся он. — Так, порученцем у меня ютится. Верно, Падший?

Барабашкин хотел было что-то сказать, но тут Коля задумчиво пробормотал:

— Каштанов, а ведь ты правильно напомнил, — он повернулся к Барабашкину, посмотрел на него с каким-то удивлением. — Слушай, ты же мне чуть операцию не сорвал, парень. Ну-ка, ну-ка.

— Я… это… — Барабашкин исподлобья посмотрел на ладонь Коли со сверкающим перстнем, которая простерлась над его головой. — Вы, Николай… что?

Он вдруг закатил глаза и как-то бессильно свесил руки.

— Надоел ты мне, — чавкая жвачкой, наморщился Коля. — Давно пора было тебя слить.

— Что ты делаешь?! — рявкнул я.

Коля покосился в мою сторону:

— А что, нельзя?

Его рука лежала на лбу у Барабашкина, а тот беззвучно трясся, стоя на месте. Закатив глаза и приоткрыв рот. Он был не в себе.

— Прекрати сейчас же! — заорал я, делая движение вперед. — Ты же убьешь его!

Коля вытаращился на меня в притворном испуге:

— Ой, реально чтоли?! Ну, надо же…

Он продолжал выкачивать из своего подручного силу.

— Завязывай, Коля, — быстро пробормотал я, понимая уже, что он поймал меня. Поймал на эмоциях. — Кончай это дерьмо немедленно!

Коля послушно отдернул руку. Выставил передо мной ладони — будто показывал, что вымыл руки перед едой:

— Все-все-все, — зачастил он. — Хозяин барин, как прикажете, господин Каштанов.

Барабашкина отпустило. Он согнулся пополам, кашляя и отдуваясь.

Коля похлопал его по плечу:

— Пошли, инвалид, — поглядел на меня. — До скорого, Лешик.

Они вышли. Коля уверенной походкой победителя. Барабашкин заковылял следом, продолжая перхать и жадно глотать воздух. Делая бессильные попытки удержать равновесие, уцепится за рукав уходящего повелителя.

Я не представлял, что делать дальше. Решил действовать экспромтом. С первого моего дня пребывания здесь, в Краснорецке, меня несло течением. И те необдуманные и неожиданные поступки, которые я совершал, довольно гладко привели меня к нынешнему состоянию. Во всяком случае, сейчас у меня было, что противопоставить Каскавелле.

И я ни за что не хотел отдавать им Диму.

Я старался не думать о том, что с Полиной. От этого я мог потерять контроль, а это сейчас было смерти подобно.

Я вернулся в номер.

— Все чисто, босс, — доложил Дима. — Враг снялся с позиций. Шуганул их, а?

— Шуганул, — рассеянно кивнул я.

Неужели придется отдать им парня, лихорадочно соображал я.

Черт, но Полина…

Я сильно потер виски.

— Нам наверное придется проехаться кое-куда через часок, — сказал я Диме как можно более беспечным тоном. — Ты не против?

Он пожал худыми плечами.

— А что случилось?

— Что случилось… — эхом повторил я.

Я подошел к окну, отвел штору, посмотрел. Мрачные типы исчезли, будто их и не было. На территории гостиницы снова было пусто.

— Пока еще ничего, Дима, — сказал я. — Но может случится большая беда… Погоди, мне надо собраться с мыслями.

Мы с Димой прибыли на условленное место заранее.

Ничего путного за прошедшие часы я придумать не смог. Голова гудела, меня бросало то в жар, то в озноб. Мы спустились в бар, пообедать. Дима ел с большим аппетитом, а мне в глотку кусок не лез.

Будь что будет, решил я, наконец. Главное увидеть Полину. Знать, что все с ней в порядке. А дальше посмотрим.

Днем полигон производил не такое жуткое впечатление, как минувшей ночью, но все равно здесь было неуютно, сумрачно. Над выщербленными плитами привольно гулял холодный ветер, качал чахлую растительность, завывал в пустых окнах построек на другом краю пустыря.

Подумать только, ведь еще вчера вечером я приперся сюда, не зная, что меня ждет. Казалось, с тех пор прошли месяцы.