Дж. С. Монро - Забудь мое имя

– Рад снова тебя видеть, – произносит Сайлас, заходя в кабинет Сьюзи Паттерсон. Подождав, когда дверь закроется, он целует ее в обе щеки. – Хорошо выглядишь!

– Ты тоже, – отвечает доктор, садясь за свой стол. Но Сайлас продолжает стоять, оглядывая кабинет и висящую на стене карту мира. Он любит путешествовать. – Только постройнел, – добавляет Сьюзи, – и сильно постройнел.

До чего же она любезна! Ведь Сайлас отлично понимает – видок у него изможденный, как у человека, слишком быстро теряющего вес. Его кожа, особенно вокруг лица, свисает, как рваные обои.

– Я постился один день и опал как поросенок, – говорит Сайлас. – Сейчас ты меня видишь, – добавляет он, обхватив голову руками, – а сейчас нет, – крутанувшись на пятках, он изгибается как марионетка, вставая к ней боком: – Сейчас ты меня видишь… – повторяет он, снова крутанувшись, – а сейчас нет. Как по волшебству, правда?

– Ты изводишь себя на работе, – говорит Сьюзи.

Сайлас намерен наслаждаться своим новым худощавым видом, пока сможет. А прежним он всегда успеет стать – дай ему полгода.

– Ты все еще куришь? – спрашивает Сьюзи.

– Иногда, – присаживается в кресло Сайлас. Он, на самом деле, пытается бросить.

В последний раз, когда они случайно встретились в баре театра «Уотермилл» в Ньюбери, Сьюзи открыто флиртовала с ним. А вскоре после того до Сайласа дошел слух, что она рассталась со своим мужем. Не потому ли он приехал сегодня в больницу?

– Ты стала счастливей? – спрашивает он Сьюзи.

– Мы – разные люди. Это давно пора было сделать.

– А дети есть? – интересуется Сайлас. – Я забыл.

– Да, дочка. И она ужасно злится на нас из-за развода.

– Со временем она все поймет.

– А как у тебя?

Инспектор на миг замолкает:

– Пока, как и прежде, у меня один сын. Конор… – Сайласу не хочется вдаваться в подробности.

– Полагаю, ты проделал весь этот путь не для того, чтобы поболтать на семейные темы, – говорит Сьюзи, улавливая его дискомфорт.

– А по мне это так заметно?

– Я на самом деле не знаю, это Джемма Хаиш или нет. Это всего лишь подозрение.

– Я люблю подозрения. Женщина, потерявшая память, для нас интереса не представляет – пусть ею занимаются психиатрические службы. Но если она, потеряв в последний раз память, убила свою лучшую подругу, твое подозрение становится более занимательным.

– А ты действительно ее не помнишь? – Сьюзи знает, что Сайлас работал в столичной полиции (и это одна из причин, по которой она позвонила ему прошлой ночью). Но ей ничего не известно о его личной причастности к этому делу. – Как она выглядела?

Сайлас трясет головой:

– Меня тогда больше волновало, как спасти жизнь ее подруги… Но у меня ничего не вышло.

– Ты пытался. Это главное.

– Возможно, раз ты так думаешь, – Сайлас вскидывает на Сьюзи глаза и улыбается. Он знает, что жизнь той девушки выскользнула и из ее рук.

– Ты можешь хотя бы проверить номер ее паспорта? – спрашивает Сьюзи, меняя тему. – Посмотреть, действительно ли она была вчера утром в Хитроу?

– У Хаиш не было паспорта, когда она совершила свое преступление. И она никуда не отлучалась из Уилтшира до отъезда в Лондон. А уж за границу точно не выезжала, – говорит Сайлас. Как бы глупо это ни было, но он всегда считал себя отчасти виновным в том, что случилось с Хаиш. Возможно, именно поэтому он вскоре после того случая перевелся из столичной полиции и вернулся в Уилтшир – попытаться сделать что-то хорошее, хоть как-то исправить ситуацию. – Все, чем мы располагаем, это описание ее физических характеристик, последняя оценка риска общественно опасного поведения, информация о родственниках и финансовом положении и фотография из полицейского досье. Все эти сведения не обновлялись с тех пор, как она покинула Эшуорт пять лет назад.

– Могу я взглянуть на фото?

– За этим я и приехал к тебе.

– А я подумала, что ты захотел сводить меня на ланч.

Отчаянно стараясь держать свои чувства под контролем и не выходить за рамки рабочей беседы, Сайлас кладет на стол Сьюзи расплывчатый снимок Джеммы Хаиш:

– Это она?

Засевший в его памяти образ Хаиш двенадцатилетней давности уже слишком сильно трансформировался под воздействием медийного освещения трагедии, так что пользы от него мало.

– Не уверена, – колеблется Сьюзи, придвигая к себе фото, чтобы получше его рассмотреть.

– Я понимаю – снимок не ахти какой, – говорит Сайлас. – Мы пытались сегодня утром связаться с ее последним медицинским координатором, а также психиатром, который наблюдал ее постоянно. Пока безрезультатно.

– Я тоже пыталась, – признается Сьюзи. – И тоже впустую.

– Нам бы найти кого-нибудь, кто относительно недавно работал с Хаиш, и провести с ними опознание. Много архивных данных системы здравоохранения тоже потеряны или отсутствуют. Даже не знаю, как ты выдерживаешь такое.

– Надо думать, что отпечатки пальцев Джеммы Хаиш тоже не сохранились?

– Естественно! – заглядывает Сайлас Сьюзи в глаза, нагнувшись над столом и приблизив свое лицо почти вплотную к ее лицу. – Но мы найдем их. А пока что мне нужно пообщаться с вашей беспамятной Джеммой.

– Она в соседнем кабинете. Я тебя туда сейчас отведу. Только, пожалуйста, будь с ней помягче – она надломлена и очень уязвима сейчас, – Сьюзи на мгновение замолкает, а потом спрашивает: – Ты действительно думаешь, что она может оказаться Джеммой Хаиш?

Сайлас снова садится в свое кресло, рассматривая карту на стене за Сьюзи. Индия – вот куда, он хотел бы еще раз съездить. Он бывал только на севере этой страны – в зоне «Золотого треугольника» и в Ладакхе… Выдержав паузу, Сайлас вскидывает глаза на Сьюзи: – Кем бы ни была эта Джемма, она приехала в вашу деревню не просто так… – помолчав еще пару секунд, Сайлас добавляет: – Двенадцать лет назад кое-кому не удалось достаточно оперативно отреагировать на звонок в службу спасения, сделанный Джеммой Хаиш. Она предупреждала нас, а мы промедлили. Я не хочу, чтобы такая же ситуация повторилась еще раз в мою смену.

Раздается стук в дверь, и на пороге кабинета появляется Стровер. Она переводит пристальный взгляд со Сьюзи на Сайласа, словно выискивая свидетельства интимной связи между ними:

– Простите, что прерываю, но Джемма исчезла.

Я должна была вырваться из больницы, чтобы не сойти с ума, чтобы сохранить здравомыслие, если таковое у меня еще осталось. Ноги привели меня на кладбище, расположенное через дорогу. Здесь так тихо – как в библиотеке. А надгробия – словно обложки книг. Некоторые из них – более эмоциональные. За их пылкими посвящениями угадывается жизненная драма, достойная романа: «Дорогой жене, почившей на заре своей будущей жизни». Другие более сдержанные, обдуманные, как традиционные фолианты: «Отцу и брату – нам вас не хватает».