Дж. С. Монро - Забудь мое имя

– Конфиденциальность, как же! У кого хранятся записи?

Уже через две минуты Сайлас в кабинете управляющего просматривает видеоматериал, отснятый в приемном отделении накануне утром. Управляющий и Сьюзи стоят рядом с ним как часовые. Сайлас попытался рассеять их беспокойство по поводу конфиденциальности. Он объяснил, что предоставление сведений и материалов служит интересам общественной безопасности. Но у управляющего нашлись веские контраргументы: он процитировал инспектору руководящие принципы по конфиденциальности информации Генерального медицинского совета. Ох уж эта защита данных! Бич всех полицейских инспекторов, и Сайласа в частности!

– Вот она! – восклицает Сьюзи, указывая на женщину, входящую в больницу в сопровождении какого-то мужчины.

– Остановите здесь, – говорит Сайлас управляющему. Женщина в кадре немного похожа на Джемму Хаиш, но сквозь объектив дешевой камеры видеонаблюдения понять что-либо сложно. – Что за мужик с ней рядом?

– Это Тони, американец, – поясняет Сьюзи. – Он с женой пустил Джемму в свой дом переночевать в день приезда.

– А где сейчас этот Тони? – Сайлас внимательно следит за жестами мужчины рядом с Джеммой, подмечает, как близко к ней он стоит.

– Он держит кафе на главной улице. Я могу отвести тебя туда.

– Сделайте мне распечатку, – говорит Сайлас, снова вглядываясь в экран. – И пришлите мне файл на этот адрес, – вручает он управляющему свою визитку.

– Но туда попадут изображения других пациентов.

– Можете засветить их, мне пофиг. Меня интересует только эта Джемма.

Изображение, конечно, не ахти. Но сходство с Хаиш определенно просматривается. Для Стровер будет достаточно. В отличие от него, она видела Джемму вживую. А Сайлас меньше, чем на пятьдесят ярдов к ней на кладбище не приближался. Он распространит этот снимок – ребята в конторе наверняка смогут его снова увеличить.

– Я не понимаю, почему она так внезапно исчезла, – признается Сьюзи Сайласу по дороге к кафе Тони.

– Возможно, она узнала, что мы приехали. У Джеммы было где разжиться деньгами?

Неожиданно Сайлас сознает, насколько он голоден и… раздражен. Вчера был постный день, а это никогда не шло ему на пользу.

– Нет, насколько мне известно, – говорит Сьюзи.

– Значит, далеко уехать на поезде она не могла.

– В это время дня билеты почти не проверяют.

– Прекрасно, – бурчит Сайлас, не пытаясь скрыть от Сьюзи своего разочарования. Надо бы прижать этого американца и выудить из него все, что можно. – Мне нужно поговорить с Тони, – ускоряет свой шаг Сайлас. Он высокий и шагает широко, так что Сьюзи приходится почти бежать за ним. – И с его женой. Они могут знать что-нибудь, раз пустили к себе Джемму ночевать.

– Вот здесь он работает, – задыхаясь, бормочет Сьюзи. Они стоят возле кафе-галереи «Морской конек».

– О господи! – восклицает Сайлас, изучая доску с меню у входа. – Ни бекона, ни яичницы, ни проблем. Судя по всему, это вегетарианское заведение, да? – Сайлас уже постился накануне, так что блюдами из маша он не удовлетворится. Инспектор подходит к прилавку; мужчина с конским хвостиком вскидывает на него глаза.

– Тони, это… – начинает Сьюзи.

– Детектив-инспектор, – прерывает ее Сайлас, показывая Тони свое удостоверение. – Я бы хотел подкрепиться чем-нибудь съедобным, – говорит он, без всякой надежды осматривая витрину, – и немного с вами поболтать.

Прежде чем уйти в кафе, Тони постарался обустроить мансарду как можно уютней. Но она все равно походит на тюремную камеру. Возможно, такое впечатление складывается из-за лампочки без абажура, уныло свисающей с потолочных стропил. На полу из древесно-стружечных плит Тони расстелил туристический каремат. Кроме того, он занес для меня в мансарду несколько бутылок воды, фрукты, радиоприемник с наушниками (Тони настоял, чтобы я их обязательно надевала) и пластиковое ведро на случай, если мне приспичит. При виде всего этого комнатушка в пабе показалась мне роскошным гостиничным люксом.

Но больше всего меня беспокоит то, что я теперь всецело завишу от Тони. И смогу покинуть эту «камеру» лишь тогда, когда он сочтет целесообразным меня выпустить. Приставить складную металлическую лестницу к люку можно только с лестничной площадки, и снаружи на крышке люка имеется замок. От меня снова ничего не зависит. Мои возможности и действия ограничены. И это мне не нравится. Но с другой стороны, я рада тому, что скрылась подальше от глаз полиции, да и всех остальных деревенских «доброжелателей». А вечером Тони скажет, как долго мне еще придется здесь томиться. Думаю, он к этому времени уже будет представлять, в каком направлении пойдет расследование полиции.

Сделав глоток воды, я обвожу взглядом мансарду. Повсюду сложены аккуратные стопки коробок. Тони сказал, что это его «визуальный дневник». В каждой коробке хранится 365 фотографий – за каждый день года. Я могу их посмотреть, если захочу. Тони мне разрешил. Они все выложены в «Инстаграм». Уж самые свежие точно. Так что мне будет чем заняться наверху. Главное, как сказал Тони, не расхаживать по мансарде и не шуметь, если в дом заявится кто-нибудь посторонний.

Тони полагает, что полиция захочет его допросить – в кафе или дома. Но если копы захотят осмотреть дом, он потребует у них ордер на обыск. Он знает свои права. На всякий случай Тони дал мне примитивный мобильник – из старых «кирпичей» Лауры. Они сохранили его на всякий случай – как запасной. Все телефонные номера в нем удалены, а симка с предоплаченным тарифом. Если в дом пожалуют непрошенные гости, Тони предупредит меня анонимной эсэмэской невинного содержания, якобы предназначенной для Лауры.

Я вслушиваюсь в тишину, царящую в доме. Внутри ни единого звука. Мой слух улавливает только отдаленный грохот поезда и гул одиночной машины, разгоняющейся на главной улице. Как иногда здорово сознавать, что ты одна! Довольная, я подползаю на коленках к коробкам – стрехи крыши слишком низки, чтобы можно было встать в полный рост. В первой коробке лежат фотографии текущего года – распечатанные на принтере черно-белые и цветные снимки формата А4. Каждый – в чистой пластиковой папочке, с проставленной датой. На одном из них я узнаю деревенское кладбище с поросшей мхом покойницкой. На другом запечатлен вид на канал с красивым арочным мостом и туманной дымкой, стелющейся над водой. Просмотрев еще несколько снимков, я задерживаю взгляд на фотографии Лауры. Она лежит на кровати; обнаженное тело лишь местами прикрыто простыней; глаза закрыты. Она спит? Знала ли она, что Тони ее в этот момент сфотографировал?

Я убираю снимки в коробку, чувствуя вину за то, что вторглась в чужую личную жизнь, хотя Тони и позволил мне это. Посидев немного, я открываю более старую коробку. Там много фотографий других женщин. Эффектные снимки, сделанные в европейских городах: я узнаю Париж и Рим, Амстердам и Венецию. Виды заснеженных парков, солнечные улыбки на камеру, ничего непристойного или способного вызвать подозрения. Тони явно привлекают женщины одного типажа: с короткими темными волосами и большими глазами. Я перебираю снимки и останавливаю взгляд на фотографии женщины в берете. Внутри у меня все переворачивается. Сердце екает. Эта женщина очень похожа на Флер. Я снова бросаю взгляд на снимок и понимаю, что это не Флер. Я выдыхаю; пачка фотографий дрожит у меня в руке. Тишина в деревне кажется из мансарды неестественной, даже зловещей. А потом вдруг где-то вдалеке раздается крик красного коршуна.