Дж. С. Монро - Забудь мое имя

Однажды утром, когда над монастырским двором зависла легкая дымка, я сумела под деревом бодхи извлечь из глубинных закутков своего мозга несколько слов. Не знаю, что именно подействовало – медитация или порошок. Но я вдруг осознала, что наши самые яркие воспоминания укутаны эмоциями и образами. А затем я вспомнила то омерзение, которое испытала, когда услышала голос Тони, эхом разносившийся по этой студии:

– Ты знаешь, кто меня по-настоящему возбуждает? Тот, кто все забывает. Каждое утро. Изо дня в день. Все хорошее и полезное, не загрязненное химией. Это действительно замечательно.

Я уверена: точные слова Тони были другими – столько времени прошло! Но я помню их жуткую суть. «Тот, кто все забывает. Каждое утро». В этой фразе заключалось такое зло! Тони возбуждали не только отключки его жертв под действием наркотиков. Нет, он искал в них другое – абсолютное и постоянное беспамятство, которое позволило бы ему делать с ними все, что захочется его изощренной фантазии. Оскорблять, унижать, причинять боль. Изо дня в день .

Этого оказалось достаточно, чтобы я начала вынашивать план, подстегиваемая теми обрывочными воспоминаниями, которые продолжали всплывать в моем мозгу под благотворным деревом бодхи. Пугающие кадры с Тони или Флер только поначалу казались разрозненными. Вскоре я свела их воедино и поняла, что мне следует сделать. Это был страшный, дьявольский план, достойный своей жертвы. Я не сомневалась: Тони не устоит передо мной, если я появлюсь на пороге его дома в Уилтшире, жалуясь на потерю памяти. Я была его типажом – однажды я уже в этом убедилась. И на этот раз мне не было нужды принимать ксанакс. У меня была натуральная амнезия. Органическая.

Я довольно легко разыскала адрес Тони – я нашла в сети его новый сайт и прочитала о его новой карьере в Англии в качестве свадебного фотографа. Насколько я поняла, он недавно переехал в Уилтшир с Суррейских холмов и, скорее всего, купил свой новый дом. Я запомнила название уилтширской деревни, в которой побывали наши монахи. И всю остальную информацию нашла на картах Гугла и на сайте земельного кадастра. Там же я нашла и поэтажный план дома. И заучила назубок точную планировку всех комнат, ванной комнаты на первом этаже и садового офиса Тони. (Я решила, что благодаря этим знаниям история о туманных воспоминаниях о доме своего детства зазвучит более убедительно.)

Только одного я не могла предвидеть – что меня могут ошибочно принять за Джемму Хаиш, а мой приезд в деревню совпадет с годовщиной смерти ее матери. Я не представляла, что Тони ею одержим. Настолько сильно, что даже купил ее бывший дом – в надежде на то, что Хаиш когда-нибудь туда вернется. Как сказал однажды известный боксер, «у каждого есть план, пока ему не дашь в морду».

Я оглядываю студию, направляя свет мобильника на старые контейнеры для пленок. В помещении почти ничего нет, даже фотокартин. Наверное, Тони вывез из студии всю мебель и фотографическое оборудование, забрав с собой в Англию. Остался только омерзительный трафарет на стене. Ох, еще один проблеск в памяти! Флер лежит на кровати в углу, глядя на меня растерянными глазами, пока Тони вытворяет с ней все что хочет. А вот что он делал со мной, я пока вспомнить не могу.

В углу студии имеется еще одна дверь. Я подхожу к ней и отпираю третьим ключом. И снова ощущаю головокружение, водя по стенам телефонной подсветкой. Я была и в этой маленькой комнате. Я это чувствую каждой клеточкой своего тела. В этой комнате сейчас ничего нет. Только посередине стоит что-то типа кухонного острова. Операционный стол? А в углу находится ванна, в которой сидит Флер, обхватив дрожащими руками колени.

Пол этой комнаты выложен черно-белой плиткой – его легко мыть. Я вспоминаю, каким холодным он был тогда. И пах чистотой. Я обхожу остров-стол, проводя пальцем по его гладкой, будто мраморной поверхности. Тони ненавидит пыль. Всегда ненавидел. Стоп! В памяти мелькает его силуэт в белом халате. Не здесь ли он проявлял свои пленки? В первые годы он предпочитал сам распечатывать свои фотографии. Но белый халат – медицинский! Тони надевал его не для работы с химическими реактивами. Не в эту ли комнату он принес меня в тот вечер и исколол мне все тело, как хирург, оценивающий пациента перед операцией? С той лишь разницей, что я находилась в сознании. Вроде бы… Что он со мною тут делал? Я надеялась, что с приходом в его студию сумею восстановить в памяти всю картину. Но иногда мозг ограждает нас от наиболее болезненных травм, делает воспоминания о них недоступными даже для Мачик Лабдрон и плодов дерева бодхи.

Я подхожу к дальнему концу кухонного острова со встроенными ящиками. Я выдвигаю один из них, подсвечиваю телефоном и чуть не задыхаюсь от увиденного. В ящике лежит набор медицинских инструментов. Ручные дрели, несколько скальпелей, хирургическая пила и долото. Маленький стальной молоток. Зажимы и щипцы. Что за немыслимые вещи творились здесь? Я знаю – я видела эти инструменты раньше. Но не могу вспомнить, почему. Один их вид вызывает у меня сейчас дрожь и глубокий, инстинктивный страх. А ведь мне удалось подавить его в кабинете Сьюзи Паттерсон.

Я пытаюсь убедить себя, что это просто старые инструменты – типа тех, что хранил в садовом сарае мой дед. Но я понимаю, что это не так. Я выдвигаю еще один ящик. В нем лежат фотографии формата А4. И еще несколько иссохших морских коньков наподобие того, что я нашла в мансарде Тони. Взяв трясущимися руками один из снимков, я пристально изучаю его. На снимке запечатлена пара засушенных морских коньков, сфотографированных на том самом кухонном острове, возле которого я стою. Только… у этих коньков нету глаз…

«Дороже серебра…» Я еще пристальней вглядываюсь в фото. Господи! Капля крови! Я переворачиваю снимок. Внутри все сжимается от страха и гнева. В Индии я много чего прочитала об этих существах и знаю, что древнегреческое название морского конька – hippocampus. И точно так же называется часть человеческого мозга. На снимке не морские коньки…

А на его обороте карандашом сделана подпись: «Памяти Флоренс».

Снаружи доносится шум.

Сайлас в очередной раз кладет трубку в рабочем зале. Ему все утро названивали старые знакомые с Флит-стрит с просьбами прокомментировать вчерашнюю стрельбу на канале. Как же они его достали! Как будто инспектору полиции больше нечем заняться! А ведь ему позарез нужно убедить коллег в Висбадене отнестись к его предостережениям серьезней. Им до сих пор не удалось отследить индийский телефон Мэдди, и они не разделяют его нарастающую тревогу из-за того, что вероятный серийный убийца мог прилететь к ним в Берлин. Шеф, похоже, тоже не верит в его версию, истолковав файл «Hippocampus madeleine» в компьютере Тони как «причуду художника».