Меган Миранда - Найди меня, если сможешь

Нолан уезжает, и я захожу в калитку. Она сама захлопывается за мной. Дом скромный, двухэтажный, довольно старый, но ухоженный. У крыльца посажены яркие цветы. Нажимаю кнопку, внутри разносится звонок. Никто не подходит, но на всякий случай стучу медным кольцом.

Нет ответа. Оглядываюсь через плечо, не появились ли зрители. Улица жилая, но все дома спрятаны за огромными дубами, которые, хочется верить, уберегут меня от лишних глаз. Слышу шаги на гравийной дорожке и лихорадочно выдумываю объяснение своему присутствию: я продаю какую-нибудь ерунду, завернула спросить дорогу. Но это Нолан.

Я дергаю плечом в знак приветствия и начинаю искать ключи в самых очевидных местах: в цветочных горшках и под дверным ковриком. Безуспешно. Тогда мы идем во внутренний дворик. Шторы раздернуты, и видна кухня с лакированными шкафчиками, чистенькая и ухоженная. Только в центре стола стоит чашка с кофе. Замираю. Кто-то есть дома? Или чашку просто не убрали?

Теперь стучит Нолан, и я удивленно смотрю на него.

– И как ты объяснишь, что мы стучимся в заднюю дверь? – интересуюсь шепотом.

Он пожимает плечами.

– Скажем, тарелка для фрисби залетела.

Закатываю глаза. Да он не шутит! К счастью, нам никто не думает открывать. Тогда я возобновляю поиски ключа: проверяю в водосточной трубе, осматриваю садовую мебель. Заглядываю в металлическое кашпо, слегка наклоняю его и обнаруживаю прикопанный ключ.

– Аллилуйя! – восклицаю я и вытираю ключ о шорты.

Задняя дверь открывается с негромким скрипом. Внутри пахнет сиропом и кофе. Внезапно эти запахи напоминают дом. Вот за столом на кухне мама и Элиот. Только не могу вспомнить, спокойно они разговаривают или напряжены. Вроде бы Элиот сказал: «Мама, ты видишь его только с одной стороны», но замолчал, когда я зашла. А мама заправила прядь за ухо и улыбнулась с дымящейся чашкой в ладонях.

– Кеннеди…

Стоп. Стоп, Кеннеди. А если тогда они говорили о Хантере Лонге?

– Иду, – отзываюсь я.

Первый этаж довольно маленький: кухня, столовая и, кажется, ванная. На камине семейное фото: мама, дочка-подросток, Хантер – явно младше, чем я его видела у нас, волосы еще не высветленные. Он похож на того мальчика, чье фото висит у Нолана дома. Рядом стоят другие снимки, с мужчиной, но ни на одном из них нет Хантера.

Нолан обошел первый этаж и вернулся. Ждет меня у лестницы.

– Идем.

Я следую за ним по застеленным ковром ступенькам, отзывающимся скрипом на каждый шаг. На втором этаже из общего коридора видны три спальни. В две открыты двери, и Нолан сразу же проходит мимо.

– Нам нужна вот та, – шепчет он, указывая на запертую дверь.

Но по пути я все-таки заглядываю в другие. Вот комната в серых и сиреневых тонах, по полу разбросаны вещи – наверняка здесь живет девочка с семейного фото. В другой стоит огромная двуспальная кровать с резной спинкой.

Нолан распахивает закрытую дверь и задерживает дыхание, будто внутри ждет что-то особенное. Но, как я и говорила, там лишь пустота. Сразу чувствуется, что здесь никто не живет. Кто-то все вымыл, навел порядок, разложил вещи по своим местам. Постель аккуратно заправлена – подушка лежит поверх одеяла, ящики комода задвинуты, шкаф закрыт. На ковре следы от щетки пылесоса, и я понимаю, что как только мы шагнули внутрь, тут же заявили о своем визите. Как теперь быть? Может, поискать пылесос? Пока я лихорадочно раздумываю, Нолан прямо по ковру решительно идет к шкафу, оставляя четкие следы.

Он открывает дверцы, и мы видим лишь несколько рубашек на плечиках, покачнувшихся от вмешательства Нолана. Он разочарованно вздыхает. Это просто пустая комната, и Нолан тоже должен посмотреть правде в глаза: у нас не было повода сюда ехать. Да, здесь жил пропавший парень, но в доме у Нолана я успела хорошо усвоить, что по всему миру таких вот пропавших – сотни и тысячи.

На стенах ничего – ни картин, ни плакатов, ни фотографий. Наверное, тем утром Элиот с мамой обсуждали кого-то другого. Мы целую ночь ехали сюда, чтобы посмотреть на комнату случайного парня, на чью судьбу нам, в принципе, плевать. Мы пытались найти связь, увидеть ее в чем угодно – даже в том, чего не существует на самом деле.

Кажется, что эта комната парит на грани бытия и небытия. То же самое я испытала в спальне Лайама у Нолана дома. Комната-призрак, из которой высосали жизнь, а теперь она кого-то ждет. Нолан недовольно вертит головой.

– Если не получаешь ответов на вопросы, то и не знаешь, как быть дальше.

– Не всегда ответы облегчают задачу, – говорю я.

На лице Нолана появляется совсем другое выражение, он подходит ко мне.

– Извини, я не подумал, когда сказал….

Сжав челюсти, он смотрит в окно, и я понимаю, что он искренен. По его мнению, лучше знать правду, даже если она ужасна. Как же ему живется, если он завидует мне? А как живется семье Хантера?

– Все одинаково ужасно, Нолан, – говорю я. Он кивает, и вдруг снизу доносится скрип двери.

Мы в оцепенении смотрим друг на друга. Нолан хватает меня за руку и втаскивает за собой в шкаф, закрывая створки изнутри. Теперь мы прижаты друг к другу – живот к животу. А вокруг болтается одежда. Я чувствую, как у Нолана в груди стучит сердце. Наверное, и мое бьется так же быстро. Чувствую его беспокойное дыхание у себя на лбу, и сама стараюсь дышать помедленнее, прийти в себя. Но не получается. В доме кто-то есть. Нолан хватает одежду, чтобы она не раскачивалась.

Я думала, взрослые уехали на работу. Думала, что девочка ушла в школу. Сегодня утро пятницы. Я была уверена, что нам ничего не угрожает. Дом старый. И понять, где ходит и что делает человек, легко: по скрипам, по звуку открывающихся дверей и закрывающихся шкафчиков, по шуму воды в трубах.

Начинаю расслабляться: мы просто переждем, вот и все. Кто-то из членов семьи забыл кошелек, рецепт в аптеку – сейчас заберет и снова уйдет. Но через мгновение раздаются шаги на лестнице. Я паникую. У нас в школе каникулы через неделю. А вдруг здесь они уже начались?

Чем ближе шаги, тем они становятся быстрее. Господи, мы же оставили дверь в комнату нараспашку. Я вся сжимаюсь. И Нолан тоже. Шаги замирают у входа в комнату.

– Хантер? – слышим мы.

Девочка нашего возраста. Вспоминаю фото на камине. Цепляюсь за руку Нолана, и он прижимает меня сильнее.

Шаги приближаются, девочка говорит тише, сама себе под нос:

– Ну ты и паразит…

Не дышу. Считаю секунды, пока она уйдет. Чувствую, как дрожат пальцы Нолана у меня на коже. Три быстрых шага – и она рывком распахивает дверь в шкаф. Зажмуриваюсь, будто так можно уберечься от неизбежного. И заслоняюсь руками, будто этот жест хоть раз кого-нибудь остановил.

– Что за…

Девушка примерно одного с нами возраста. И она быстро отступает: голубые глаза широко раскрыты, рот, накрашенный ярко-розовой помадой, тоже.