Иван Миронов - Плохая шутка

Чуть выше, на площадке между четвертым и пятым этажами, стоял человек. Высокий, худощавый, облаченный в черный костюм, он не двигался. Длинные бело-снежные волосы, аккуратно зачесанные назад, не мешали разглядеть его лицо. Пронзительные глаза ярким пятном выделялись на идеально гладкой коже молчаливого посетителя. Холодный взгляд был направлен на дверь, в которую только что вошли молодые люди.

Минуту ничего не происходило, затем человек двинулся вниз. Шаг за шагом. Фигура перемещалась бесшумно. Ноги не доставали до лестницы, упираясь в невидимую поверхность. Сквозь призрачное тело, словно за легкой дымкой, проглядывали изрисованные стены подъезда и грязные ступеньки. Сойдя на лестничную клетку, незваный гость, ни секунды не поколебавшись, шагнул сквозь дверь.

Денис пропустил Лану вперед, и она вошла в квартиру. Не дожидаясь, пока он проявит такт и учтивость, она на ощупь попыталась найти выключатель. Тот оказался именно там, куда потянулась рука. Лампочка, свисавшая с потолка, залила коридор ярким холодным светом.

«Молодец!» – мысленно поздравила себя Лана.

Она продвинулась чуть дальше, освобождая место Денису.

Лана осмотрела коридор, пока Денис за ее спиной пытался разуться, пыхтя и чертыхаясь на обувь со шнурками, которые никак не желали развязываться. Возле двери на стене висело зеркало в почерневшей деревянной оправе, под которым стояла перекосившаяся тумбочка. С другой стороны Лана увидела пустую настенную вешалку, а под ней – полочку для обуви. Туда-то Денис и поставил свои ботинки, когда, наконец, справился со шнурками.

– Проще пареной репы, – довольно поговорил он.

Лана ловко сняла туфли и поставила их рядом с ботинками Дениса. Она обратила внимание, что чистота в коридоре имела особое свойство – она называла это «мужским следом». На линолеуме виднелись разводы грязи – не бросающиеся в глаза, но заметные, а по углам зеркала и на поверхности тумбочки попрятались полоски пыли. Чувствовалось, что Денис старательно приводил в порядок свое жилище, но явно этот процесс был для него редким и непривычным. И, тем не менее, Лане было приятно.

– Добро пожаловать! – торжественно воскликнул Денис, протянув руку в направлении гостиной.

Она прошла вперед, внутренне удивляясь тому, насколько трезвы ее мысли. Словно не она только что выпила несколько крепких коктейлей. Но в ногах чувствовалась хмельная смесь легкости и одновременно какой-то ватности.

В гостиной первым, на что обратила внимание Лана, оказался телевизор. На стене висела большая черная плазменная панель; внизу, на полу, разместились разнокалиберные динамики домашнего кинотеатра, по бокам стояли две высокие полки, практически полностью заполненные DVD-дисками. Вот здесь чувствовался настоящий порядок: педантичный, структурированный и слегка параноидальный. Лана вспомнила своего деда-нумизмата, без конца перебирающего, чистящего и перекладывающего из кармашка в кармашек монеты в альбоме. Вспомнила стол, превращенный светом мощной лампочки в подобие операционного, красные глаза старика, высунутый от усердия язык и сгорбленную спину. Денис, конечно, не соответствовал такому образу, но в нем тоже чувствовался легкий душок коллекционерского фетишизма.

Все остальное в комнате: мебель, вещи, – словно являлось небольшим и не столь значительным приложением к телевизору. Фон, не имеющий ровно никакого значения.

– Ого! – воскликнула она удивленно. – Да у тебя тут целый алтарь.

Денис, вошедший в комнату следом, произнес:

– Ага, недавно прикупил. Крутейшая штука. «Фул эйч ди», «три-дэ», может читать с флешки. Шикарная вещь!

Лана посмотрела на его горящие глаза и смущенную улыбку и улыбнулась сама, подбадривая. Денис же, увидев, что его слушают, принялся быстро и немного сбивчиво вываливать на Лану информацию:

– Но я не люблю «флехи». Это как безалкогольное пиво или резиновая ба… женщина. А «дивиди» на таком формате показывает убого. И теперь приходится покупать все на «блю-рэе»…

Лана мало что понимала из этого, но не прерывала.

Дослушав Дениса, она подошла к столику, приютившемуся в углу комнаты, и взяла в руки лежавший там увесистый том. «Англо-русский словарь», – гласило заглавие.

– Увлекаешься языком?

Денис подошел и, приобняв ее, чуть развернул к себе. Ей в голову пришла забавная мысль, что он сейчас скажет какую-нибудь несусветную пошлость: «Да, детка, твоим языком» или подобную чушь. Она даже успела подумать, что это ее разочаровало бы, но Денис молча и очень аккуратно, словно она была сделана из хрусталя, притянул к себе и поцеловал. Сначала все происходило медленно и нежно, затем – все более страстно. Когда Лана поняла, что ситуация почти вышла из-под ее контроля, не без сожаления отстранилась и произнесла с легким придыханием:

– Сначала то, зачем мы сюда пришли.

Естественно, сюда она пришла, чтобы остаться на ночь, но отказаться от того, чтобы немного помучить Дениса, она не могла. Кроме того, такой стимул, как секс, явно мог сократить прения по поводу того, стоит ли открывать конверт.

– Ну ты и зараза! – сообщил Денис.

В каждой черточке его раскрасневшегося лица отражалось неутоленное желание. Лане даже стало немного жаль его, и она мысленно отчитала себя за такой негуманный подход.

Она нежно прикоснулась губами к уголку рта Дениса и проговорила немного виноватым голосом:

– Я знаю. Мне мама то же самое всегда твердила. А еще говорила, что я первосортная с… стерва.

– Твоя мать – мудрая женщина, – сообщил Денис.

– Была мудрая, – поправила Лана.

При мысли о своей матери настроение немного испортилось. И зачем только она приплела ее сюда?

Денис смутился. На лице появилось выражение ребенка, который набедокурил и только сейчас понял всю тяжесть своего проступка.

– Извини.

Лана подняла взгляд:

– Да ладно тебе! Ты же не можешь знать того, о чем я тебе не говорила. Не парься. На самом деле ей не хватило мудрости, чтобы найти себе нормального мужика. Наверное, всех приличных разобрали. И осталась одна скотина.

– Пил?

Лана сразу не поняла, о чем спрашивает Денис. Потом сообразила.

– Кто? Папанька? Нет, он не пил. Он бил. Постоянно, методично. Я половину начальных классов пропустила по болезни. Только вот болезнь достаточно странная была. Синяки под глазами, ушибы и переломы. В травмпункте меня уже знали в лицо…неуклюжую девчонку, которая постоянно падала и ударялась. Они, конечно, все понимали, но… не лезли. Нет никого хуже, чем люди, которые изображают из себя самаритян, а на деле фарисеи фарисеями… суки.

Лана присела на корточки и облокотилась на стену. Денис сел рядом и скрестил ноги по-турецки. Она хотела что-нибудь почувствовать: горечь, злость, грусть, но пришло лишь раздражение. Она махнула рукой.