Иван Миронов - Плохая шутка

Лана уже готова была согласиться с этим предложением, но внутренний голос тихо забормотал: «Давай вскроем… давай вскроем… никто же не узнает… никто не узнает». Черт возьми, не так часто случалось что-нибудь захватывающее, и отказываться от такого шанса она не собиралась.

– Мы быстренько, Денис, откроем и тут же закроем.

Лана решила не затягивать решение вопроса – ей не очень нравилось то, что происходит с Денисом, и чем раньше они откроют конверт, тем лучше. Она встала и повернулась к чайнику: пар валил прозрачно-белыми облачками из ободранного носика и из-под вибрирующей крышки. Письмо она аккуратно, чтобы не помять, держала в правой руке. Денис за спиной не издавал ни единого звука. Лана даже не слышала его дыхания, хотя, скорее всего, этому мешал шумящий чайник. Она медленно, стараясь не обжечься, потянула руку к пару. Важно было не передержать конверт, иначе бумага размякнет, и любому мало-мальски соображающему получателю станет ясно, что письмо вскрывалось. Удивительно, но на секунду ей показалось, что рукам что-то мешает двигаться, словно все происходило под водой. Приложив усилие, Лана преодолела непонятное сопротивление и остановила конверт в пятнадцати сантиметрах над горлышком.

Лане пришла в голову интересная догадка: «Денис что-то мне недоговорил, именно из-за этого он и выглядит…» Затем истошный крик, от которого моментально заложило уши, прервал незаконченную мысль. Она резко развернулась на сто восемьдесят градусов. Письмо выпало из ослабшей руки и шлепнулось на пол.

Денис странным образом выгнул спину дугой. Он походил на танцора, выделывающего какое-то сложное па. Пальцы вцепились в виски. Лана не видела его лица, но она отчетливо разглядела ногти больших пальцев, впившиеся в кожу возле ушей. Из-под пальцев виднелись алые мазки крови. Из-за сведенных вместе локтей раздавался уже не крик, а вой. Выгнувшееся тело долгий миг оставалось недвижимым, а потом ноги словно лишились костей, и Денис камнем рухнул на пол. Руки разлетелись в стороны, и Лана, наконец, увидела его лицо. Маска агонии исказила черты до неузнаваемости: глаза вылезали из орбит, губы натянулись, обнажив зубы, жилы на шее напряглись, словно тросы. Создавалось впечатление, что неведомая сила натянула лицо назад. Ногти снова закопались в виски.

Ступор наконец спал, и Лана рванула к Денису. Она кричала. В голове у нее возник отчетливый образ: мать лежит на полу, вот так же закрыв лицо руками, из-под пальцев сочится кровь. Рядом валяется кухонный нож, раскрашенный в красный. Отец только что ушел из дома, оставив глубокую память о себе на щеке матери. Он больше не вернется. Потом будут заявление в милицию, бесплодные поиски. Но сейчас почти все хорошо, нужно только успокоить маму.

Лана рухнула на колени возле извивающегося Дениса и схватила его за руки:

– Что случилось?! Денис! Что случилось?! Ответь мне! Что случилось?! Что случилось?!

Не зная, как помочь, она трясла его за руки и без передышки выкрикивала:

– Ответь мне! Что случилось?! Ответь мне!

Конвульсии пропали так же неожиданно, как и появились. Секунду назад Денис бился в припадке на полу, и вот он уже растянулся на спине: спокойный, расслабленный. Только пальцы все еще впивались в виски. Лана, всхлипывая, попробовала отцепить скрюченные пальцы от головы Дениса. Это удалось не сразу, но она все же смогла оттянуть напряженные кисти. Он лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша ртом. Из-под век появились две слезинки. Одна из них попала на полоску крови на щеке. Лана зачарованно смотрела, как капелька крови слегка обесцветилась, разбавленная слезой. Через несколько секунд она перевела взгляд. Чуть дальше правой скулы остался отчетливый полукруглый след от ногтя. Он был наполнен кровью, словно ров водой.

Денис открыл глаза. Отсутствующий взгляд, похожий на взгляд человека, разговаривающего по телефону, на миг остановился на лице сидящей рядом Ланы и тут же поднялся выше. Денис опять начал дрожать. Лане показалось, что он к чему-то прислушивается. А потом кивнул, словно соглашаясь с кем-то. Потом тихо пробормотал: «Нет, пожалуйста».

Лана резко развернулась и посмотрела в то место, куда направил взгляд Денис. На миг ей показалось движение, скорее даже намек на движение, но, моргнув, она увидела все ту же кухню: плита, холодильник. Здесь никого не было. Никого. Только она, ее испуганный компаньон и все.

Раздался слабый, испуганный голос, совершенно не похожий на голос Дениса:

– Он сказал, что это последнее предупреждение.

Лана повернула голову и спросила:

– Денис, что тут произошло?

Денис, словно не слыша Лану, продолжил:

– Он сказал, что в следующий раз ответственность будем нести мы вместе. И я… и ты.

– Кто он? Кто он?

Голос Ланы снова начинал срываться в крик.

– Константин Андреевич.

Денис закрыл глаза. Через несколько секунд он спал.

Лана некоторое время сидела, не двигаясь, пытаясь сообразить, что нужно делать. В голову ничего не приходило. Девушка встала, прошла в прихожую, взяла пачку сигарет и вернулась на кухню. Здесь она села у стены рядом с Денисом, прижала к себе ноги и закурила. Это единственное, на что сейчас ее хватало.

Виктор крался по прихожей, сжимая в руке штык-нож, а голос комментатора тем временем рассуждал о только что забитом голе. В пластмассовом лотке на пачке газет Погодин увидел надорванный конверт с красными буквами. Сейчас было не до письма, и он перевел взгляд на проход в гостиную.

Сзади раздался грохот, и Виктор резко развернулся. Он понимал, что непременно упадет, но ничего с этим поделать не мог.

Именно так и произошло – он потерял равновесие и рухнул на пол. Боли в спине не почувствовал. Он знал, что боль должна быть, что нельзя упасть и ничего не ощутить, но, тем не менее, ничего не изменилось.

Повернув голову влево, он увидел в гостиной руку, свесившуюся с кресла. Что-то было не так: неуловимо, но совершенно точно. Поднявшись, – это получилось на удивление легко) – Виктор понял, в чем причина: Филимонов был одет в черный костюм. Из-под рукава виднелась черная же сорочка. Погодин медленно, стараясь не издавать ни звука, двинулся по направлению к сидящему в кресле. Вот показалось плечо, еще шаг – и стала видна шея. Виктор замер. Ощущение неправильности происходящего, наконец, обрело форму: в кресле сидел не Филимонов. Длинные, белоснежно белые волосы, спадающие на плечи, и худощавое лицо незнакомца на миг показались старику знакомыми.

Погодин успел сделать еще только один шаг, когда незнакомец открыл глаза. Человек в черном костюме повернул голову и посмотрел в глаза отшатнувшемуся Виктору. Лицо, обращенное к нему, обладало чертами, которые в совокупности создавали ощущение неестественности. Идеально гладкая, молодая кожа контрастировала с уставшим взглядом очень старого человека. Словно глаза жили своей, более интенсивной, жизнью и успели выцвести, пока лицо даже не приобрело морщин.