Иван Миронов - Плохая шутка

Лана посмотрела на него. Было ли письмо обязательным условием? Или, может, это была «старая добрая» традиция? Так, штришок. Такой же, как, например, сороки, стук молотка или скрип колес. Маленький заскок любителя эффектного выхода Анку, приятный, но совершенно не обязательный.

Денис продолжил:

– Никакой аварии и никаких смертей сейчас не будет. Машинист умрет не сейчас. Не сегодня.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Видел. Не понимаю, как это получилось, но видел. Возможно, это одна из привилегий работы разносчика уведомлений от Анку.

Лана взглянула в глаза Денису, удивленная. Но в его взгляде она не заметила ни единой нотки юмора, прозвучавшей в голосе. Скорее это походило на горькую иронию.

– А почему тут можно говорить? – спросила она. – Из-за него?

Она кивнула головой в сторону кабины машиниста.

– Да, – ответил Денис. – Анку не видит меня, пока я нахожусь возле человека, которого я уведомил. По крайней мере, пока это подтверждается.

– Откуда?..

– Выяснил позавчера, когда мне «СОС» рассказывал об Анку.

И тут же ответил на незаданный вопрос:

– Сокращенно от Сажина Олега Сергеевича – одного из получателей «писем смерти».

– Ты их так называешь?

Голос из динамика, неприятно скрипучий из-за помех, сообщил: «Станция Таганская. Переход на Таганско-Краснопресненскую линию и на станцию «Марксистская». Поезд остановился. Денис пропустил маленькую старушку с грязным пакетом, которая молча и упрямо, словно мул, пробиралась к выходу, и сказал:

– Их как не назови, а суть одна. А откуда взялся этот самый Александр Петрович?

– Алексей Петрович. Меня с ним познакомил человек, который следил за тобой.

– За мной следят? – Денис заметно заволновался.

– Не бойся. Это не полиция и не ФСБ. Просто старик, который хотел убить человека, но тот умер раньше, после того, как ты передал ему письмо.

– Просто старик, который хотел убить человека? Знаешь, все же тебе стоит объяснить все подетальней.

Скрипучий голос объявил станцию «Павелецкую».

Она постаралась как можно короче описать свою встречу с Виктором. Эпизод с девочкой, погибшей под колесами внедорожника, она пропустила.

– Вот так повезло, – горько произнес Денис, когда она закончила. – Вот так просто взял и попал на главную роль в херовый низкобюджетный сериальчик.

Лана хотела его приободрить, но не нашла слов.

Поезд остановился на «Добрынинской».

– Честно говоря, ума не приложу, что сейчас делать. Может, твой библиофил, Александр Петрович…

– Алексей.

– Да хоть Лаврентий, лишь бы помог. Может он подкинет какую-нибудь здравую идею?

Лана моментально достала мобильник из кармана джинсов и слегка дрожащими пальцами нашла контакт друга Виктора и нажала на «вызов».

«Лишь бы была связь, лишь бы была связь», – мысленно повторяла она свое заклинание.

Связь была. Пошли гудки: первый, второй, третий, четвертый, пятый. Никакого ответа, лишь прерывистый и слегка плавающий звук гудков. Лана подумала, что в такие моменты, когда счет идет на секунды, всегда просыпается закон подлости и радостно бежит навстречу, чтобы помешать, отвлечь, затянуть.

Краешком сознания она отметила, что в вагоне поднялся гомон, чуть громче, чем обычно. Но не успела поразмышлять на эту тему, так как в трубке раздался голос букиниста:

– Алло?

Лана, растерявшись, ответила не сразу.

– Алексей Петрович, – наконец проговорила она и быстро и дергано начала говорить: – Мы с Денисом в метро… разговариваем… он говорит, что это можно делать… Анку не слышит, когда рядом… тот, кому дали письмо… получатель…

Букинист коротко ответил на эту сбивчивую тираду и положил трубку.

– Нам нужно на «Нагатинскую».

Денис кивнул, не задав ни единого вопроса.

– Пара станций отсюда. Нужно перейти на другую ветку. Надо здесь выйти.

В вагоне стало свободней. Голоса, сливающиеся в общий гул, напомнили Лане пчелиный улей. Встревоженный пчелиный улей.

– Что за хрень? – Лана задала вопрос, уже зная ответ. – Ты же сказал, что не сейчас.

Денис взял ее за плечо и развернул так, что она уткнулась взглядом прямо ему в глаза. Вторую, свободную, руку он поднял к ее лицу и, оттопырив указательный палец, повторил вчерашний жест: ни слова.

«Пожалуйста, Господи, только бы этот гад не слышал, только бы не слышал», – взмолился Денис.

Он потянул Лану к переходу. Она двинулась за ним, не проронив ни слова. Как хорошо, что она обладала редким талантом – вовремя замолчать. Не задавать миллион вопросов, не возмущаться, а просто молчать. Не женская черта, но крайне необходимая сейчас.

Ситуация с машинистом походила на небольшой розыгрыш от Анку. Сначала он внушил Денису, что тот может предвидеть, когда человек умрет, а затем – раз! – и все оказалось по-другому. И теперь, обнаружив Дениса и Лану, он, несомненно, захочет в очередной раз продемонстрировать свою силу. И ему и Лане.

По пути Денис задел плечом крупного мужика с выдающимся вперед пузом и двойным подбородком, но, кажется, тот не обратил на это внимания. Толстяк раздраженно и недоуменно крутил головой. Его лицо приняло пунцовый оттенок, а глаза превратились в маленькие щелочки, утопающие среди жирных пудингообразных щек. Денис представил, как этот мужик мысленно обкладывает отборным матом машиниста, и у него возникло мимолетное желание подойти к толстяку и спросить, считается ли смерть уважительной причиной нерасторопности Никонова Максима Олеговича.

Возле кабины уже собралось несколько зевак. Они заглядывали внутрь, не решаясь открыть дверь. Хотя наверняка это бы у них не получилось – скорее всего, машинист должен был закрываться изнутри. Метрах в десяти через толпу пробиралась полная женщина в оранжевой униформе. Она двигалась боком, постоянно махая черной рацией, и громко басила: «Пустите, граждане, ну пустите же».

Денис, не останавливаясь, обернулся и еще раз бросил мимолетный взгляд на кабину машиниста, вокруг которой суетились люди. Кто-то все же решился и открыл дверь. Внезапно Денис с облегчением выдохнул. Среди зевак он увидел машиниста. Тот стоял, слегка покачиваясь, женщина в оранжевой униформе придерживала его одной рукой, второй же раздраженно махала на пассажиров.

«Анку ничего не слышал, – подумал Денис, но тут же возникла другая мысль, которая Денису совсем не понравилась: – Но зато теперь он все видит».

Анку стоял возле озера и вглядывался в темную воду. Волны со звуком, похожим одновременно на чавканье свиньи и на томный вздох влюбленного юноши, разбивались о берег и прятались, чтобы следующие за ними волны тут же заменили их. Бесконечно медленно они совершали свой путь, появляясь на поверхности и исчезая в ней. Свечи человеческих жизней создавали на взволнованной воде переливающиеся и постоянно изменяющиеся грани. Живые грани. Поразительно живые на фоне мертвого леса.