Иван Миронов - Плохая шутка

Прошло пять, семь, десять, пятнадцать минут. Ничего не изменилось. Дом номер шесть «а», настоящий дом номер шесть «а», жил своей обычной жизнью, не зная, что где-то рядом, в какой-то иной реальности, у него был подъезд номер два, где в самой последней квартире за номером двадцать четыре, за обычной дверью в санузел Смерть вершила свои дела.

Денис сжал плечо Ланы чуть крепче.

– Знаешь, это мой самый крутой поджог, и первый, за который ничего не будет. Хотя я очень надеюсь, что другие мне тоже как-нибудь простятся.

Она рассмеялась.

– А я надеюсь, что этот раз будет еще и самым последним.

– Уж будь уверена. Хотя ты, кажется, хотела поучаствовать в моей операции…

Лана почувствовала улыбку в голосе Дениса.

– Я как-нибудь переживу эту потерю.

Он кивнул.

– Переживешь.

Лана обняла его и крепко поцеловала в губы, вдыхая запах гари, который сейчас ей казался приятней любых ароматов. Денис прижал ее к себе, наслаждаясь вкусом и мягкостью ее губ. А в голове тем временем голос повторил:

– Ты найдешь, чем заполнить пустоту.

Теперь Денис знал, что именно так и будет.

Денис открыл глаза и сел в постели. В комнате было темно, но очертания мебели можно было различить без усилий. За окном слышался вой ветра и виднелись кружащиеся в бешеном ритме снежинки, словно февраль, поначалу больше похожий на позднюю осень, вдруг решил вернуть себе звание зимнего месяца и под конец засыпал Москву снегом. Время от времени по потолку проплывал свет от фар проезжающих автомобилей. Казалось, что Москва не знала, что такое сон.

Денис взял с тумбочки телефон и, сморщившись от яркого света монитора, посмотрел время. 04.02. До звонка будильника еще чуть меньше трех часов. Уйма времени, чтобы выспаться.

С момента последнего посещения им квартиры двадцать четыре прошло пять месяцев. Поначалу он ощущал себя довольно странно. То, что с ним произошло, казалось ему каким-то водоразделом. Была жизнь до появления Анку – пустое бессмысленное брожение из одного дня в следующий, и была жизнь после Анку – жизнь, которую нужно было наполнять смыслом. Этим смыслом стала для него Лана – единственный человек, с кем он мог поделиться не только пережитым, но и всем, чем угодно. Ее поразительная способность толкать человека на откровения каждый раз поражала его, но ни капельки не беспокоила. Ему нужно было открываться. За годы молчаливого самоуничижения многое накопилось.

В начале сентября, через три дня после того, как он спалил квартиру Каина, пришло время похорон. Два анонимных звонка в полицию, и тела двух одиноких стариков были найдены. То, что эти двое дружили более полувека, так никто и не выяснил.

Два дня похорон выдались на удивление теплыми и солнечными, словно лето, закончившись, сразу сменилось бабьим летом, задержав на несколько дней осеннюю промозглость. Виктора хоронили на Донском кладбище, рядом с его женой и сыном. На похороны пришло всего несколько человек. Это оказались исключительно знакомые Екатерины, ведь единственного друга Погодина Виктора – полуслепого букиниста Сергеева Алексея Петровича – готовили к похоронам на следующий день. Денис и Лана стояли поодаль, решив не подходить к могиле. Они сделали это позже – когда маленькая группа, провожавшая Виктора в последний путь, разошлась, а могильщики закопали гроб. Пара некоторое время смотрела на маленькую табличку

которую некому было поменять на гранитный памятник, затем двинулась по извилистым дорожкам кладбища к выходу.

На следующий день они появились на Кузьминском кладбище, где хоронили Сергеева Алексея Петровича. Провожавших старого букиниста в последний путь оказалось так же мало, но Лана обратила внимание на пару: аккуратную старушку лет семидесяти в черном платье и пухловатого сорокалетнего мужчину в сером костюме. Она сутулилась, но казалась достаточно бодрой женщиной. Он был лысоват, припухлости под глазами и отечность на болезненно-желтоватых щеках говорили о проблемах с печенью.

Лана мысленно рассуждала, кто это могли бы быть – эти люди не походили на провожавших, которым просто нечем больше заняться, кроме как поприсутствовать на похоронах. И когда она увидела вблизи лицо мужчины, все ее вопросы отпали. В уголках глаз мужчины спрятались морщинки, которые придавали лицу совершенно открытый и доброжелательный вид.

«Разрешите мою дилемму, друзья, и разрешите ее мудро!» – вспомнились ей слова, услышанные совсем недавно. Она мысленно представила, что эти слова произносит этот толстый, болезненного вида мужчина. Состарить лицо, добавить катаракту на левый глаз, и перед ней возникнет Алексей Петрович.

«Он сказал, что у него никогда не было детей», – подумала Лана.

Но, кажется, это оказалось неправдой. И мужчина, стоящий перед гробом, поставленным на двух табуретках, подтверждал это.

Время похорон прошло, и жизнь, в которую столь грубо и бесцеремонно вмешался Анку, пошла своим ходом. Лана и Денис притирались, ругались, мирились, решали вопросы – наполняли смыслом жизнь «после Анку».

Постепенно все произошедшее стало стираться из их памяти. Словно с жестких дисков самостоятельно удалялись ненужные файлы. Со временем их воспоминания превращались в череду непонятных образов, слабо связанных между собой, а затем полностью исчезали, и оставалось лишь воспоминание о том, что что-то забыто. Поначалу Денис и Лана удивлялись этому, но постепенно и это прошло. К началу две тысячи двенадцатого года они помнили, что испытали нечто удивительное, но что именно, они сказать не могли. В жизни «после Анку» не было места самому Анку. По крайней мере, до тех пор, пока не придет его время позвать на суд.

Теперь же, проснувшись среди ночи, Денис пытался понять, что он видел во сне. Ему определенно снилось что-то очень приятное, потому что он ощущал улыбку на своих губах, а внутри него таилось какое-то непонятное, но прекрасное чувство. И еще он помнил мысль, которая была у него в голове, когда он проснулся.

– Я наконец-то вижу его лицо, – произнес он эту мысль вслух, надеясь, что это поможет вспомнить.

Не помогло. Но новое чувство осталось.

Рядом с ним зашевелилась Лана и пробормотала что-то во сне. Денис погасил телефон и, забравшись под одеяло, обнял ее.

Мать богов – Сагарматха, непальское наименование Эвереста (с санскрита – «Лоб Небес»)

Владимир Высоцкий, «Вершина».

Здесь и все последующие – песни из мультфильма У. Диснея «Белоснежка и семь гномов».

Труп ( жарг. ).