Сью Фортин - Сестра! Сестра?

У него прилив вдохновения. Люк пишет абстрактный пейзаж для галереи в Америке – заказ клиента, который во время прошлогоднего визита в Великобританию увидел в брайтонском Королевском павильоне картину Люка. Тот пришел от заказа в восторг и одновременно разволновался. Вчера вечером, когда я вернулась домой, муж успел подготовить девочек ко сну, оставил их с мамой, а сам удалился работать в студию.

Сейчас рано, нет еще и шести, но мой внутренний будильник не делает скидку на выходные. Я накидываю халат, босиком выскальзываю на лестничную площадку и по очереди заглядываю к девочкам. Обе спят, хотя у меня, наверное, осталось не больше получаса, потом Хлоя начнет ворочаться.

Я перешагиваю через скрипучую ступеньку, вторую сверху, потом еще через одну, посредине, ту, возле которой стойка перил внизу оцарапана, – здесь я в шестилетнем возрасте уронила игрушечную машинку. Я живу в этом доме с самого рождения, знаю все его причуды и давно научилась бегать вверх-вниз по лестнице незаметно, чтобы перекусить среди ночи или не попасться на глаза сердитому папе.

Студия Люка расположена в конце бокового коридора, который под прямым углом отходит от главного. Не слишком на отшибе, но все же в отдалении от домашней суеты.

Я стучу и, не дожидаясь ответа, вхожу. Иногда Люк так погружен в работу, что ничего вокруг не замечает. Вот как сейчас. Он стоит спиной ко мне и лицом к холсту, в одной руке кисть, в другой палитра. На муже мешковатые хлопчатобумажные штаны и белая футболка, радужные пятна на пальцах босых ног дают четкое представление о том, с какими цветами он сегодня работал. Когда Люк в последний раз расчесывал свои непослушные кудри? Страшно подумать. Их не мешало бы постричь, но обычно мне самой приходится записывать его к парикмахеру и тащить туда силой. По словам мамы, муж для меня все равно что третий ребенок; пусть, мол, сам за собой ухаживает. Однако я привыкла за всем следить. С удовольствием забочусь о семье, она для меня – все.

Я молча подпираю стену и любуюсь мужем: как он водит кистью туда-сюда, от палитры к холсту и обратно. Тихо играет радио. Штраус, по-моему, хотя не уверена.

– Шпион из тебя никудышный, – через несколько минут со смешком заявляет Люк.

Он не отрывает кисти от холста, работает над небом. На мой взгляд, оно идеально, но я же не специалист.

Я подхожу к Люку, обнимаю и целую в спину.

– Прости, не хотела тебе мешать. Мне вдруг стало одиноко в пустой кровати. Ты не ложился?

Люк поворачивается в моих объятиях и отвечает поцелуем.

– Нет. Не хотел отрываться. У меня большой прорыв.

– С картиной?

Я отпускаю мужа и разглядываю разноцветный холст. Сама не знаю, чего ищу.

– Не с картиной, – смеется Люк и откладывает палитру с кистью в раковину под окном. – Ночью звонил Тедди Маркони.

Я напрягаю мозги – что за важная птица этот Тедди Маркони?

– Твой американский клиент?

– Угадала. Так вот, он всего лишь пригласил меня к себе домой, в Майами.

– Майами! Ух ты!

Встреча с клиентом у него дома – дело обычное, но речь, как правило, о Великобритании. Люку нравится смотреть, где повесят его картину; он говорит, это помогает понять ожидания клиента. Нынешний заказ – для лондонской квартиры Маркони. Когда Люк поехал на встречу с ним в Кенсингтон, я воспользовалась возможностью и погуляла по окрестностям, а потом мы с мужем переночевали в отеле. Получилось весьма романтично.

– Да, представляешь? – говорит Люк.

– Мне что, опять тебе компанию составлять? – поддразниваю я.

Оставить девочек на ночь с мамой ради поездки в Лондон – это одно, но исчезнуть вдвоем как минимум на три ночи ради Америки – совсем другое. Вряд ли мама выдержит.

– Прости, малыш, но тут загвоздка. Маркони ждет меня на следующей неделе. Во вторник. Он оплачивает перелет и все остальное. От меня требуется только сесть в самолет. Поэтому, если не сможешь взять неделю отпуска, то я лечу один.

Я притворно огорчаюсь.

– Значит, ты бросишь меня тут, а сам будешь развлекаться в Майами… – Я обвиваю руками шею Люка. – Попробуй заслужить разрешение.

Он легонько дергает пояс моего халата и запускает под него руки.

– Сейчас попробую.

После устроенного нами небольшого перерыва Люк решает, что на сегодня хватит работать. Когда у мужа вдохновение, он способен писать и сутки напролет, но сейчас Люк намерен вздремнуть пару часов.

– Свожу девочек куда-нибудь позавтракать, – предлагаю я. – Может, нам погулять у моря? Погода чудесная, жаль ее упускать. Куплю нашим красавицам мороженого.

– Хорошая мысль. Разбуди меня в обед, – зевает Люк.

Мы покидаем студию как раз вовремя – Хлоя уже на ступеньках.

– Привет, мы едем завтракать. – Я сгребаю ее в объятия. – Побежали одеваться.

В спальне я быстро принимаю душ, пока Люк развлекает Хлою. Я слышу, как они хохочут, играя в «Защекочи монстра». Игра простая, но Хлоя ее любит, и я успеваю привести себя в порядок.

На прикроватной тумбочке пищит мой телефон – пришла электронная почта.

Когда я вижу имя отправителя, сердце бьется сильнее.

– Ты что, малыш? – спрашивает Люк, перекатываясь на живот и глядя на меня снизу.

– Письмо.

– Ну, что нужно делать с письмом? Прочесть и ответить.

Хлоя с визгом запрыгивает ему на спину, и он охает.

Я беру телефон. Почему так страшно открыть почту? Первое письмо Элис пробудило во мне целый калейдоскоп чувств. Вот она, проверка мечты реальностью. Сначала потрясение, потом счастье, а теперь настороженность. Интересно, существуют ли эмоциональные стадии семейного воссоединения – по аналогии со стадиями горя? Потом погуглю.

– Письмо от Элис пришло на новую мамину почту. Я открою его маме на компьютере внизу.

– Не хочешь сперва глянуть сама? – спрашивает Люк.

– Зачем?

– Не знаю. – Люк садится на кровати и спускает ноги, Хлоя повисает у него на шее. – На всякий случай. Вдруг нужно подготовить маму к плохим новостям.

– То есть? – Я хмуро смотрю на мужа.

– Неважно. Это я так, забудь.

– Нет, что ты имел в виду?

Люк встает, Хлоя так и висит на нем, как акробатка.

– Вдруг Элис передумала, или еще что-нибудь… – Он пожимает плечами и отцепляет от себя Хлою. – Правда, забудь. Все будет хорошо, я уверен.

Я молчу, думаю. Возможно, Люк прав.

– Ладно, просмотрю одним глазком.

Я сажусь на кровать и вхожу в почту с телефона. Значок скрепки указывает на то, что в письме есть вложение; содержимое загружается чуть дольше обычного. Я, не читая, прокручиваю экран сразу к вложению – там наверняка фотография Элис. Наконец-то я увижу, какой она стала. Я на миг зажмуриваюсь, вспоминаю маленькое личико сестры в заднем окне машины.

Открываю глаза. Я удивлена: на фото не одна девушка, а две. Обе сидят на диване, улыбаются. Судя по расстоянию, это не селфи. Снято то ли фотоаппаратом с таймером, то ли кем-то третьим. У обеих темно-каштановые волосы, ниспадающие крупными волнами; разве что у одной они чуть короче. Обе девушки одного возраста, лет двадцати с хвостиком. Я увеличиваю изображение, хочу рассмотреть лица получше, особенно глаза. Где они, красивые голубые глаза, которые преследовали меня столько лет? Увеличенная картинка приобретает зернистость, и цвет глаз разобрать невозможно. Выше фотографии – подпись, Элис. И постскриптум. Я слева.