Сью Фортин - Сестра! Сестра?

Леонард нанял нового помощника, а наша адвокатская контора теперь называется просто «Карр и Теннисон».

У Люка тоже перемены. Со следующего семестра он будет вести вечерние курсы – по искусству, разумеется. По словам мужа, он хочет вносить финансовую лепту в семью на более регулярной основе. Мне нравится наш новый уклад, а девочки, особенно Ханна, с восторгом ждут моей очереди везти их в школу и садик. Для них новизна, конечно, вскоре притупится, но пока я использую ее по полной программе. И даже приняла приглашение на кофе от новой мамочки, с которой меня познакомила Пиппа – наша с ней дружба вернулась на круги своя, небольшая размолвка в прошлом. Сейчас я ценю общество подруги еще больше.

Во Флориде необычайно прохладный день. Пастор произносит какие-то слова утешения, я смотрю на гроб. Мама стоит рядом со мной, тихонько плачет. Если бы я могла облегчить ее боль…

Рома с Натаниэлем тоже пришли проститься. Я переживала, как они поладят с мамой, но мои страхи оказались беспочвенны. Женщин объединила скорбь по девушке, которая была дочерью им обеим. Вчера они долго сидели вдвоем, разговаривали. Рома делилась воспоминаниями об Элис, и хотя маме порой было больно, это принесло ей некоторое утешение – и принесет утешение в будущем. Рома подарила маме семейные видеозаписи с Элис и конверт с фотографиями, взамен потерянного – я думаю, его забрал из моей машины Том сразу после аварии.

– Спасибо за то, что приехали, – прощаюсь я с Ромой. – И за то, что поговорили с мамой. Это так важно…

Рома обнимает меня.

– Ты напоминаешь мне Элис. Не только внешностью, но и душой. Элис гордилась бы такой сестрой. Она очень тебя любила.

Я сглатываю слезы.

– И я ее всегда любила.

Я возвращаюсь к машине с Люком, мама и Леонард потихоньку идут следом.

– Как ты? – обнимает меня одной рукой Люк.

Я кладу голову ему на плечо.

– Более-менее. Выдержу.

Из окна машины я смотрю на свежую могилу Элис. Если бы все сложилось по-другому!

Помню, как после первого письма от сестры я задумалась – скучаю ли я по ней на самом деле?

До сих пор не знаю, скучала ли я тогда, зато с твердой уверенностью знаю – теперь я по Элис скучаю. И горевать о ней я буду до конца жизни.

В машину садятся мама и Леонард. Люк просит водителя отвезти нас назад в отель.

– В конце концов мы нашли тебя, моя дорогая Элис, – шепчет мама в сторону могилы.

Никогда я еще не была так рада вернуться домой, как сегодня утром. В самолете я сумела поспать, но мама устала и сразу ушла к себе.

– Я поеду в контору, – говорит Леонард. – В выходные наверняка увидимся.

Я его обнимаю.

– Спасибо за все. За заботу о маме. Ты золото.

– Не благодари. Это мое дело. Заботиться о людях. – Он улыбается. – О тебе в том числе.

Я со смущенной улыбкой киваю.

– Спасибо.

– Знаешь, завтра похороны Тома.

Я вновь киваю.

– Я не пойду. У меня противоречивые чувства. Я горюю о Томе, каким я его считала, а потом вспоминаю, каким он был на самом деле, и уже не ощущаю горя.

– Все еще слишком свежо. Мало-помалу будет легчать. Останется шрам, но жить с ним ты сможешь.

Я провожаю Леонарда к машине, иду с ним под руку.

– Знаю. У меня уже есть шрамы. Подумаешь, еще один в коллекцию, – пытаюсь пошутить я.

Останавливаемся у машины.

– Клэр, я все хотел тебя спросить…

– Помню, – медленно говорю я. – Значит, спрашивай.

– Там, на пирсе. Что Том тебе сказал?

– Ничего не сказал, – ровным голосом отвечаю я.

– Он ничего не показывал тебе на телефоне?

– Нет. Не показывал.

Леонард оценивающе смотрит на меня. Роняет:

– Думаю, если его телефон когда-нибудь и найдут, он будет уже безнадежно испорчен соленой водой.

– Угу. Скорее всего.

Молчание – Леонард, похоже, взвешивает, говорить мне что-то или нет. Решает не говорить.

– Ладно, мне пора.

– Пока, Леонард.

Как только его машина выезжает за ворота и рычание двигателя стихает в конце улицы, я иду в дом, прямиком в спальню. Запираю двери и направляюсь к гардеробу. Я храню обувь внизу, она аккуратно расставлена на специальных полках. В глубине стоят сапоги. Запускаю руку в длинный, до колена, сапог из черной лакированной кожи: эту пару я уже почти не ношу, но никак не могу с ней расстаться. Из носка сапога извлекаю черный смартфон. Телефон Тома, который я сунула в карман перед самым падением в воду.

Последнее замечание Леонарда лишило меня спокойствия. Вдруг соленая вода не сумела окончательно испортить телефон, и фотография, которую показал мне Том, сохранилась? Я уношу телефон в ванную, прихватив туфли на шпильках. Вынимаю из него сим-карту, маникюрными ножницами разрезаю ее на три части, заворачиваю каждую в туалетную бумагу и спускаю в унитаз. Потом обматываю вокруг телефона полотенце, чтобы приглушить звук, и бью шпилькой по экрану. Стекло трещит. Повторяю экзекуцию еще несколько раз и оцениваю результат. Телефон разбит вдребезги.

Укутываю его полотенцем для рук и прячу в свою спортивную сумку. В ближайшие дни надо будет разбросать осколки по мусорным бакам в разных районах Брайтона.

Возвращаюсь вниз и застаю за компьютером Люка.

– Решил проверить почту, пока есть свободные пять минут.

– Молодец. У меня, наверное, столько писем – даже представить страшно. Я отключала телефон на время поездки.

Я запускаю мобильный, и тот вскоре радостно тренькает.

– Тебе чаю сделать? – предлагает Люк. – Компьютер все равно пока бастует.

– Конечно. Я соскучилась по хорошему британскому чаю. – Открываю электронную почту. – Сорок восемь писем! И голову даю на отсечение, сплошной спам, – объявляю я и прокручиваю список писем в поисках важных.

Я так быстро просматриваю имена отправителей, что едва его не прокручиваю. Но все же не пропускаю. Письмо от Тома Эггара. Два письма. Я выпускаю телефон, словно он обжигает пальцы.

– Черт!

– Ты что? Не разбился?

Хватаю телефон с пола.

– Нет, целый.

Щелкаю по первому письму, озаглавленному «План Б».

Привет, Клэр.

Я послал это письмо, пока ты была в Америке. Я знал, что ты разгадаешь нашу с Мартой аферу. Раз ты это читаешь, значит, ты не согласилась на план А, и я, возможно, попал в тюрьму – очень надеюсь, что нет! – или исчез с лица земли в неизвестном направлении, где никто не отыщет ни меня, ни денег.

Так зачем же я пишу? Вот зачем, Клэр. Хочу представить тебе план Б, он же МЕСТЬ. Если бы ты приняла мое предложение, то я бы отменил отправку этого отсроченного письма.

Увы, сам я, конечно, не увижу плана Б в действии, но ты только представь: я сижу на пляже, под жарким солнышком, смакую ледяное пиво и злорадствую. Потому что – как ты, интересно, объяснишь Люку вот это?

Желаю весело провести остаток жизни!