Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды [сборник litres]

Все три вагона были битком набиты людьми, уже готовящимися лечь спать, полки застелены, сумки выставлены в проход. Проводников тут видно не было, они сидели в своих купе. Я не отрывал глаз от пола, не выпускал сигары изо рта и не переставал кривить лицо. Но никто меня толком не разглядывал, хотя, с другой стороны, видели все. Заметив костыли, они тут же начинали убирать с моей дороги вещи. Я только кивал, бормоча:

– Спасибо, спасибо, извините.

Стоило взглянуть на ее лицо, я тут же понял – что-то неладно. И только на открытой платформе выяснилось, в чем дело. Там, забившись в темный угол, сидел мужчина и курил. Я сел напротив. Она протянула руку. Я сжал ее пальцами. Она не сводила с меня глаз – ждала подсказки, что делать дальше. Я еле слышно прошептал: «Стоянка-стоянка-стоянка». Через секунду до нее наконец дошло.

– Милый.

– Что?

– Ты на меня больше не сердишься? Ну за то, что я там припарковалась?

– Да ладно, ерунда.

– Нет, честно, я просто уверена была, что там можно выехать на привокзальную стоянку. Но я совершенно не знаю этого района. Я и понятия не имела, что тебе придется идти так далеко.

– Я же сказал, ерунда, забудь.

– Прости меня, ради бога, не сердись.

– Лучше поцелуй меня.

Я взглянул на наручные часы, поднял руку и показал ей. До отправления поезда оставалось еще семь минут. Ей нужно было иметь в запасе хотя бы минут шесть, чтобы успеть сделать то, что она должна была сделать.

– Слушай, Филлис, ну есть ли смысл ждать? Поезжай домой.

– Э-э, а ты не обидишься?

– Ничуть. Какой толк торчать тут, под вагоном?

– Ну хорошо. Тогда до свидания?

– До свидания.

– Смотри, веселись там, развлекайся как следует. И огромный привет Лилэнду Стэнфорду.

– Ладно, передам.

– Ну-ка, поцелуй еще раз!

– До встречи!

Теперь надо было избавиться от этого типа, и чем скорей, тем лучше. Я не ожидал, что здесь будет кто-то торчать. Пассажиры редко выходят на открытую платформу, особенно после того, как поезд тронулся. Я сидел, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. Я рассчитывал, он уйдет, докурив сигарету. Но не тут-то было. Он выбросил окурок и завел беседу.

– Смешные создания эти женщины.

– Да уж, что есть, то есть.

– Вы простите, я невольно подслушал ваш разговор с женой. Ну о том, где она припарковалась и так далее. Это напомнило мне один случай, когда моя жена однажды возвращалась из Сан-Диего и…

Он рассказал мне о жене. Я не сводил с него глаз. Лица его в темноте видно не было, и я надеялся, что меня он тоже не может разглядеть. Наконец он заткнулся. Пришлось как-то реагировать.

– Да, чудные они иногда бывают, эти женщины.

– Все они одинаковые.

Поезд тронулся. Он медленно полз по окраинам Лос-Анджелеса, а мой спутник не унимался. И тут в голову пришла спасительная мысль: ведь я – калека, и начал судорожно шарить по карманам.

– Что-нибудь потеряли?

– Билет. Никак не могу найти.

– Кстати, о билетах. А где, интересно, мой? А-а, слава богу, здесь.

– Ее рук дело, точно. Знаете, что она выкинула? Положила мой билет в чемодан, хотя я предупреждал, что туда класть не надо. Надо было сунуть мне в карман пиджака. Теперь…

– Да не волнуйтесь вы так, найдется.

– Нет, это уж слишком! Тащиться теперь через все вагоны только потому…

– Да не дурите! Сидите себе спокойно.

– Мне неловко заставлять вас…

– Что за ерунда! Пустяки. Оставайтесь здесь, а я схожу и принесу. Какое у вас место?

– О, вы так любезны! Секция восемь, вагон «С».

– Я мигом.

Поезд прибавил ход. Знаком мне должна была служить вывеска молокозавода, находившегося примерно в четверти мили от путей. Наконец я увидел ее и поднес спичку к сигаре. Сунул костыли под мышку, перекинул ногу через перильца и повис. Один из костылей задел шпалу, отлетел и так стукнул меня, что я едва не свалился. Ровно напротив знака я разжал пальцы и прыгнул.

Нет на свете места темнее, чем железнодорожное полотно в полночь. Поезд умчался вперед, а я, скрючившись, лежал на земле и ждал, когда прекратится звон в ушах. Я соскочил с левой стороны, на дорожку между путями, так что вряд ли меня заметят с шоссе. Оно находилось в двухстах ярдах. Я встал на четвереньки и принялся озираться, стараясь разглядеть, что там, по другую сторону путей. Там проходила грязная дорога, ведущая к двум небольшим фабричонкам. А вокруг раскинулись пустыри, погруженные во тьму. Пора бы ей уже и приехать. Ведь у нее было в запасе целых семь минут до отхода поезда, а весь путь от вокзала и до этой грязной дороги занимал не более одиннадцати. Я сам проверял и рассчитывал раз сто. Я сидел неподвижно и пялился во тьму, пытаясь разглядеть машину.

Не знаю, сколько я просидел, скорчившись между путями. Я уже начал думать, может, она врезалась в какой-нибудь автомобиль, или ее остановил фараон, или еще что-нибудь в этом роде. Я уже совершенно расклеился.

Но тут вдруг послышался какой-то странный звук. Тяжелое, натруженное дыхание. Затем я услышал шаги. Секунды две-три слышался стук каблуков, и снова все стихло. Похоже было на кошмарный сон, в котором тебя преследует невидимое существо и ты не знаешь, кто это или что это, а ощущаешь только безотчетный, всепоглощающий ужас. И вдруг я увидел. Она!

Ее муж весил, должно быть, никак не меньше двухсот фунтов, но она тащила его, взвалив на спину и пошатываясь, через пути. Голова его свисала ей на плечо, щека к щеке – прямо кадр из фильма ужасов.

Я побежал и подхватил его ноги, чтобы облегчить ношу. Мы протащили тело еще несколько шагов. Она собралась уже сбросить его.

– Не здесь! Другой путь!

Мы перетащили его на рельсы, по которым прошел поезд, и свалили на землю. Я снял с тела сбрую, смотал бечевку и сунул в карман. Бросил невдалеке тлеющую сигару. Один костыль положил на тело, другой бросил рядом.

– Где машина?

– Здесь. Ты что, не видишь?

Я поднял глаза – действительно, она там, где должна быть. На грязной дороге.

– Все! Едем.

Мы перебежали пути, влезли в машину, и она уже завела мотор.

– Господи, а шляпа?

Я взял его шляпу и выкинул из окна на пути.

– Порядок. Ведь она могла откатиться, верно? Все, едем!

Машина тронулась с места. Миновав фабрики, мы выехали на улицу.

На Сансет-бульвар она проскочила на красный свет.

– Ты что, с ума сошла, Филлис! Давай аккуратнее. Надо следить за такими вещами. А если бы нас остановили и увидели в машине меня? Тогда кранты!

– Можно нормально вести машину, когда эта штука гремит над ухом?

Она имела в виду радио. Я специально включил его – это должно составить часть моего алиби на время отсутствия, ну будто бы я дома на какое-то время отложил работу и решил послушать радио. И я должен был знать, что в тот вечер по нему передавали. И знать больше, чем можно почерпнуть из программы в газетах.