Эллен Грин - Лабиринты веры

– Нечего тут разводить благотворительность. – Уолтер подвинул к нему десятку. – Этого хватит. Если окажешься поблизости, заходи, нам нравятся копы из Нью-Джерси. – Он даже подмигнул Расселу. – По четвергам Катя готовит ужин. Очень вкусно, кстати. Колбаски с луком, будешь?

Рассел понимал, что для Уолтера на первом месте бизнес. Этот бар был версией английского паба. Раз уж тебя приветили, то будут принимать по полной программе. Спотыкаясь, он вышел на улицу. Жизнь вокруг била ключом. Нотерн-Либертиз заново открыл себя как центр притяжения для поколения Y. Как крутое место для любителей прокатиться по барам. Однако никто из них не давил на кнопку вызывной панели бара «У и К».

– Джек Куинн, я иду за тобой, – произнес Рассел, усаживаясь за руль своей машины.

Мари толкнула дверь и вошла в гостиную.

– Господь Всемогущий! – вырвалось у нее, когда она увидела, во что превратилась просторная, творчески обставленная комната. – Ава, ты будешь гореть в аду.

Она сняла пальто и бросила его на спинку стула. Теперь, когда племянница была мертва, Мари собиралась уничтожить все опасные улики. Навести во всем порядок, завершить главу, если такое на самом деле возможно. Стереть существование Авы – после сцены в лесу это надо было сделать срочно. Однако работа предстояла гигантская. Клэр купила дом – первый и единственный собственный дом в ее жизни – главным образом из-за Авы, а та за несколько недель почти уничтожила его. Повсюду были мусор и осколки.

В ту минуту Мари решила, что должна все это убрать, причем своими руками и быстро. На работу могло уйти несколько дней, а на мусор – целый контейнер, однако выбора у нее не было. В поисках какой-нибудь рубашки, чтобы переодеться, она поднялась наверх, в комнату Клэр. Оказавшись в мире сестры, застыла как вкопанная. Комната осталась нетронутой. Чистой. Прибранной. Кровать с балдахином была аккуратно, без единой морщинки, застлана розовато-лиловым покрывалом из жатого шелка.

Клэр умерла почти месяц назад, но Мари не тосковала по сестре. Во время молебнов, или месс, или во время чаепития на кухне бывали мгновения, когда она, не подозревая, что плачет, обнаруживала слезы у себя на щеках. Все случилось слишком неожиданно, и Мари, по правде сказать, продолжая перебирать в уме реальное положение дел, видела лишь отдельные детали и куски. Вся картина в целом представлялась слишком огромной, чтобы ее можно было охватить одним взглядом.

Маленькое семейство Лавуазье-Сондерс и раньше было малочисленным, а теперь стало еще меньше. Мир Мари сжимался вокруг нее, и чем быстрее он сжимался, тем отчетливее она понимала, что он представляет собой отвратительный хаос. Анаис давно изолировала себя от этого мира, отодвинувшись от него и не проявляя к нему интереса. Да, иногда ее эмоции выплескивались наружу, но в целом она тратила свое время лишь на общение с кланом Лавуазье и уход за садом, больше ни на что. Потеря дочери, без сомнения, стала для нее катастрофой, но свое горе Анаис накрепко заперла в сердце.

И вот сейчас ушла и Ава… Мари упала на кровать Клэр, гадая, лежал ли в ней кто-нибудь после смерти сестры. Простыни были прохладными и мятыми, такими, какими, вероятно, их оставила Клэр. Распростершись на кровати, Мари всхлипнула. Затем перекатилась на бок, зарылась лицом в подушку и дала выход накопившейся за месяц тоске.

Закончив, она осознала, что перед ней стоит неразрешимая проблема. Убрать дом, а потом продать его. Подать запрос о возвращении во Францию, поближе к Анаис. Опыт, приобретенный в Соединенных Штатах, был наполнен ужасом, бегством, ложью, убийством, скандалом, обидой. Поначалу неразбериха, всплеск адреналина действовали на нее возбуждающе, как наркотик. Через несколько лет это стало утомлять и злить. А к концу почти свело ее с ума.

Мари через голову сняла свитер и, сложив его, повесила на спинку стула. Гардеробная Клэр была забита – Ава так и не удосужилась начать разбирать вещи. Мари была рада этому. Ей почти казалось, что в любую минуту в комнату стремительно войдет сестра… Она провела пальцами по одежде, висевшей на плечиках; там не нашлось ничего подходящего. Вздохнув, подошла к туалетному столику. Духи, щетки для волос. Выдвинула один ящик и увидела уголок блокнота, выглядывавший из-под сложенной рубашки.

Страницы были заполнены мелким почерком где-то по-английски, где-то по-французски. Собрание случайных мыслей. Мари почувствовала, что у нее увлажнились глаза. Она быстро переворачивала страницы, очарованная почерком, чернилами и тем временем, что ушло на каждую запись. Создавалось впечатление, что буквы, выписанные одной и той же черной ручкой, вплетаются друг в друга. Мари перестала листать блокнот; ей захотелось узнать, что же владело сознанием сестры в последние месяцы перед смертью. Она провела пальцем до конца страницы.

«Вчера вечером Ава вернулась домой поздно. То, как она смотрела на меня, меня снова ужасно расстроило. Злится, что мы живем здесь, что ее постоянно осаживают. У нее в руке был тот старый полароидный снимок дома, и она требовала от меня информации о Куинне, которой у меня нет. Надо было бы прилагать больше усилий, чтобы защититься, но я не могу. Я так устала, и здесь я не чувствую себя в большей безопасности, чем где-либо. Только на этот раз я не знаю, откуда идет угроза. Изнутри моей собственной семьи? Мне нужна maman ».

Мари прочитала запись снова и снова, чтобы удостовериться, что она все поняла правильно. Ава знала о полароидном снимке дома Оуэнсов еще до смерти Клэр. Она нашла его совсем не в коробке, как утверждала…

Следующая запись была на другую тему, и об Аве или фотографии речи не было.

Мари закрыла блокнот, силясь понять, что из этого следует. Ава сказала, что рылась в вещах Клэр после ее смерти и нашла в чуланчике, в коробке, ту фотографию и детскую одежду. Тут, мол, ею завладело любопытство, и она отправилась к дому – так и не объяснив, каким образом ей удалось установить местонахождение дома с нечеткой фотографии. В тот день, по возвращении из Честнат-Хилл, девчонка была как в огне. Задавала вопросы. Но она знала о фотографии как минимум полгода до того дня. Возможно, она бывала в том доме и раньше. Может, Ава проверяла ее? Хотела выяснить, что она знает? Возможно ли такое?

Мари схватила блокнот и прочитала последнюю запись, сделанную в ночь перед смертью сестры.

« Aux grands maux les grands remèdes. Que faire? »

В свободном переводе это означало: «Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер. Что делать?»

Мари закусила нижнюю губу, и так красную и саднящую. Она часто так делала, когда была чем-то расстроена, встревожена. Она не отдавала себе отчета в том, что ее губа кровоточит уже три дня.