Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

– Значит, так и есть. Он все-таки директор, – ответила она.

– Да, ему лучше знать. Если не ему, то кому? – Френк дошел до стационара. – Вот мы и на месте.

– Спасибо, что проводили, – сказала Ханна. – На этот раз не нужно меня ждать.

– Да все в порядке, библиотека открывается лишь в десять.

– Уже давно одиннадцатый час.

– Правда? – Он задрал рукав рубашки и посмотрел на запястье, на котором ничего не было, кроме татуировки черных наручных часов. Судя по форме, это был массивный «ролекс». – Вот дерьмо! Директор Холландер этого очень не любит. Я не про опоздание, хотя это тоже, потому что он ценит пунктуальность и надежность, но я имел в виду ругательство. Вот дерьмо! – Он прижал ладони к вискам.

– Ладно, ничего страшного, – успокоила она его. – Я никому не скажу.

– И директору тоже?

– Ему тем более.

– Но директор не любит, когда лгут.

– Я и не буду лгать, просто не скажу ему. Договорились?

– Договорились. Пока. – Он побежал прочь, но на бегу еще раз обернулся к ней. – Как-нибудь возьмите у меня напрокат книгу. Там много чего написано. Бесплатно!

«Сумасшедший парень!» Она посмотрела вслед Френку, который вскоре исчез в коридоре. Потом повернулась и постучала в стальную дверь с надписью «Больничное отделение».

– Открываю! – Из переговорного устройства послышался хриплый скрипучий женский голос.

Ханна взялась за ручку. В следующий момент раздалось жужжание и дверь открылась. Ханна вошла в отделение. В нос тотчас ударил запах мазей, спирта и дезинфицирующих средств. Навстречу ей в коридор вышла стройная пожилая женщина с мальчишеской стрижкой на седых волосах и маленьким шрамом на нижней губе. Она даже не нанесла помаду, чтобы немного скрыть шрам. Ханна также обратила внимание на отсутствие каких-либо украшений, у нее даже уши не были проколоты.

– Вы, должно быть, Ханна Норланд. Добро пожаловать. – Женщина протянула ей руку. – Я майор доктор Кемпен.

У нее было сильное рукопожатие. В треккинговых ботинках, свободных джинсах и норвежском пуловере с V-об разным вырезом она все равно выглядела элегантно, несмотря на суровую манеру держаться. К счастью, Кемпен избавила ее от шутки про Алькатрас.

– Пройдемте в мой кабинет.

Кемпен быстрым шагом повела Ханну за собой и в конце коридора повернула направо к двери из матового стекла. Помещение за дверью было раза в два меньше кабинета директора Холландера, и здесь пахло мятным чаем. На письменном столе стояла табличка с гравировкой «Майор д-р Кемпен – заместитель директора».

Так как старый корпус здания был построен на узком скалистом плато, которое выступало в море, из окна можно было смотреть вниз прямо на воду. Сбоку угадывался кусок разворотной площадки с тыльной стороны тюрьмы.

– У вас нет решетки на окне, – заметила Ханна.

– Уступка бывшего директора, которой мне разрешили пользоваться вопреки новому распоряжению директора Холландера.

Ханна с уважением кивнула.

– Респект.

– Я бывший военный врач. Поверьте мне, я уже многое видела и могу оценить риск – к тому же я отвечаю за техническую безопасность заведения. Но чувство, что ты находишься в заключении, сводит меня с ума. По крайней мере, мне нужен беспрепятственный вид на море.

Кемпен не предложила ей сесть. Сама тоже осталась стоять, скрестив руки за спиной.

– Френк вам уже все показал здесь?

– Да.

– Хорошо, я изучила ваше дело.

– Мое… дело? – повторила Ханна.

– Я не люблю сюрпризов. Если начинаю читать какую-то книгу, то сначала заглядываю в конец. Как уже сказано, я отвечаю за безопасность заведения и навела о вас справки. Вам не кажется, что вы слишком молоды для подобной работы?

Сейчас начнется это дерьмо!

– Я закончила психологический факультет университета и уже два года прохожу специализацию в Институте поведенческой терапии и судебной психотерапии в Марбурге.

– Целых два года, я впечатлена. И вы считаете, этого достаточно?

Ханна проигнорировала ироничный тон Кемпен.

– Я прошла теоретическую подготовку и курс самопознания, у меня достаточно часов работы с заключенными, и сейчас я нахожусь на стадии наставничества.

– Почему вы не хотите пройти практику в какой-нибудь психиатрической клинике, чтобы наработать необходимое количество часов?

– Потому что я специализировалась на работе с сексуальными преступниками. Я верю в терапию клиентов, даже если речь идет о преступниках с аномальным поведением, которых общество считает выродками. Они заслужили шанс и…

Кемпен подняла руку.

– Что вы мне тут рассказываете! Хотите попасть в книгу рекордов Гиннесса?

Ханна лишилась дара речи.

– Я…

– Приберегите эту болтовню для директора Холландера. Он юрист, изучал гуманистическую психологию и любит подобную чушь. Я – нет! Он был трижды женат и, по идее, должен понимать, что такое жизнь в неволе, но, к сожалению, не имеет ни малейшего понятия о том, какова система исполнения наказания на практике.

– В отличие от вас, – добавила Ханна.

– Правильно, – быстро ответила Кемпен. Наверняка от нее не укрылся язвительный тон Ханны. – Для меня эти сумасшедшие – просто зэки, которые кого-то изнасиловали и перерезали своим жертвам глотку. Я лишь забочусь о том, чтобы они не отдали концы и дожили до конца своей психотерапии. И мне плевать на то, что произойдет с ними после, главное, чтобы их снова не выпустили в общество.

Ханна прищурилась. Разве полчаса назад она не мечтала о консервативном начальнике? Ну, теперь она такого нашла.

– Моя практика представляет для вас проблему? – Ханна перевела дух.

– Нет.

– Отлично, и для меня нет.

Тут у Кемпен зазвонил сотовый.

Ханна услышала самобытный рингтон – старую мелодию регги, – который у нее не вязался с этой женщиной.

«Who let the dogs out, woof, woof…» [1] Кто выпустил собак, гав, гав… (англ.)

Кемпен тут же ответила на звонок. Ханна не слышала, кто был на проводе, видела лишь реакцию Кемпен. Та одобрительно буркнула несколько раз, а потом сказала резким тоном:

– Не работать не получится. Он должен выбрать, где хочет провести следующие две недели, иначе я сама его распределю. У нас есть слесарная мастерская, садовое хозяйство и столярный цех. Если ему это не нравится, будет раскладывать упаковки по коробкам и сортировать мусор… Нет, на кухню он не попадет. Да, я об этом позабочусь. – Кемпен закончила разговор и убрала сотовый. – Кто бы то ни был – извращенец, душевнобольной или абсолютно здоровый, – никому не удастся увильнуть от работы, – пояснила Кемпен. – Дело в том, что, если мы не займем делом заключенных, они доставят нам много хлопот. Вот так просто.

У Кемпен был довольно прагматичный взгляд на этот счет – и Ханна не могла с ней не согласиться.