Сол Лелчек - Спастись от опасных мужчин [litres с оптимизированной обложкой]

Пора было немного почитать.

«Гилберт, Фрэзьер и Манн» работала с «Care4» уже несколько лет и, похоже, проделала для этой компании немало совершенно законной юридической работы. Будучи партнером, который осуществлял надзор за ведением дел «Care4», Сайлас Джонсон участвовал в значительной части этой деятельности. Было ясно, что просматриваемые мною папки содержат далеко не все. Вероятно, на тех трех этажах, которые занимала фирма, имелись тысячи или десятки тысяч документов, подшитых в другие папки. В тех же папках, которые лежали передо мной, содержался только общий обзор. Из него я узнала, что Джонсон помогал «Care4» проводить ее финансирование путем долевого участия инвесторов в капитале на ранних этапах ее существования.

Я начала просматривать вторую папку, в которой содержались документы, касающиеся тяжб и кадровых ресурсов. Одно дело, в котором участвовали «Care4» и ее компания-конкурент и в котором речь шла речь о коммерческих секретах, дошло до суда. Несколько спорных вопросов по контрактам были урегулированы в арбитраже. Когда речь заходила о сотрудниках, «Care4» не стеснялась агрессивно использовать против них своих юристов. Третья папка была тоньше, и документы в ней в основном относились к вопросам, касающимся финансов и налогов. Здесь содержались ссылки на других юристов. Сам Сайлас напрямую не занимался вопросами налогов. Этим подробно занимались другие.

После часа работы я, по моим ощущениям, так и не узнала ничего нового о том, что стремилась найти. Работа Джонсона, судя по всему, состояла именно в том, о чем и говорила его жена, – занятии скучным корпоративным правом. Все эти папки могли бы относиться не только к «Care4», но и к любой другой компании. Нигде ничего особенного. Никакого упоминания ни об IN RETENTIS, ни о странных фотографиях тел убитых сотрудников или сотрудниц, ни материалов уголовных расследований. Ничего тайного или одиозного. Собственно говоря, самой скандальной вещью, которую я обнаружила, были номера журнала «Пентхаус». Стоило подойти ко всему этому делу с другой стороны. Джонсон был ужасным мужем, но как юрист он, похоже, был скучным, компетентным – и больше о нем нечего было сказать.

Надев резинки обратно на три папки, я остановилась, заметив четвертую. Поначалу я ее не заметила, потому что она была совершенно пуста. Гладкая оливково-зеленая папка, в которой не было абсолютно ничего. Такие можно купить в магазине канцтоваров за семьдесят центов: обыкновенная папка, в которую помещают бумаги.

Или из которой их вынимают.

Возможно, в этой папке вообще никогда ничего не было. А может, там все-таки были какие-то бумаги. Бумаги, которые Сайлас не доверил запертому письменному столу в запертом помещении в запертом здании. Бумаги, касающиеся отнюдь не скучного корпоративного права, которым обычно занимаются юристы любой другой компании в стране. Такие бумаги, которые Джонсон предпочитал держать при себе. Я вновь заперла все ящики и постаралась, чтобы все выглядело так же, как при моем появлении. Когда я закончила, единственным различием между нынешним состоянием кабинета и тем, в которым он находился, когда сюда явилась я, была опорожненная корзина с новым пакетом, готовым принимать завтрашний мусор.

Уборщики уже давно ушли. Уехали в соседнее здание, следующее в графике их работы, которой они будут заниматься всю ночь. Я нашла картонную коробку, которую использовала в качестве реквизита, на лестничной площадке и начала спускаться по лестнице в красном свете ламп аварийного освещения.

Думая о следующей остановке на моем пути.

Отель «Кингстон» находился в одном квартале от площади Юнион-Сквер, на улице Гири-стрит. Это было помпезное здание, построенное в стиле ар-деко, который господствовал в 20-40-х годах двадцатого века. Не гладкие минималистские линии новых роскошных отелей, а более вычурный стиль, словно взятый из книг Драйзера или Фицджеральда. Пол здесь состоял из черных и белых мраморных плит и походил на шахматную доску. На стенах под хрустальными люстрами красовались картины маслом в золоченых рамах. Это была именно такая гостиница, в которую, как мне представлялось, и должен был бы отправиться богатый юрист средних лет после того, как жена выгнала его из их квартиры.

Я мало что знала о Сайласе, но мне было известно, что он любит женщин и выпивку – это давало мне представление о том, как действовать дальше. И я нисколько не удивилась, обнаружив, что он завсегдатай гостиничного бара. Из вестибюля гостиницы ее бар был виден как на ладони. В гостиницах это было обычной уловкой – чем больше людей могут видеть бар, тем больше вероятность того, что они направят туда свои стопы. В вестибюле стояло множество диванов и кресел, так что здесь было достаточно легко сидеть и наблюдать, оставаясь при этом незамеченным.

В первый вечер Джонсон предпринял неудачную попытку склеить хорошенькую молодую индианку примерно того же возраста, что и я, которая сидела у барной стойки с ноутбуком и бокалом белого вина. Существовало неписаное правило, гласящее, что люди с открытыми ноутбуками берут их с собой в бар не для того, чтобы к ним подкатывались. Они приходят сюда, чтобы сосредоточиться и поработать. Сайлас либо не знал этого правила, либо ему было на него плевать. Возможно, он расценивал ноутбук индианки как своего рода вызов. Я видела, как он отправил ей через бармена бокал шампанского.

Женщина выпила шампанское, но не проявила ни малейшего интереса к тому, кто его ей послал. На лице Джонсона отразилось раздражение. Сайлас явно предпочитал, чтобы женщины благодарили его за шампанское, которое он им посылал, хотя они его об этом и не просили. Прошло несколько минут. Он наклонился в ее сторону и что-то ей сказал. Ее лицо застыло в одной из тех вежливых улыбок, которые женщины по всему миру привыкли изображать на своих лицах в ситуациях, подобных этой. Я заметила, что на ее левой руке сверкает бриллиант. Возможно, юрист «Care4» тоже заметил это кольцо, которое жених дарит невесте при помолвке. А возможно, и нет. Даже мужчина, имеющий самые благие намерения, замечает подобные вещи отнюдь не всегда. А Джонсон явно не был самым благонамеренным мужчиной в мире.

Похоже, он также не умел понимать намеки. Он допил свой «Манхэттен» [62] Коктейль с виски, вермутом и горькой латиноамериканской настойкой «Ангостура». , заказал еще один, сказал что-то еще и похлопал по сиденью пустующего барного стула рядом с собой. Как будто давал собаке команду «сидеть». На сей раз в улыбке индианки отразилось раздражение, и она покачала головой. В следующую секунду она встала со своего стула и, взяв с собой ноутбук и вино, ушла в дальний конец бара.