Сол Лелчек - Спастись от опасных мужчин [litres с оптимизированной обложкой]

Уже выходила из номера, когда заметила сейф. Он находился в стенном шкафу – стандартный гостиничный сейф, стальной, выкрашенный черной краской, привинченный к стене и скрытый рядом висящих в шкафу темных костюмов. Примитивная модель с кнопками и цифровым дисплеем. К дверце сейфа был приклеен белый листок, на котором простым языком напечатана инструкция по введению кода и отпиранию сейфа.

Гостиничные сейфы конструируют, исходя из двух соображений: безопасности и удобства. Задача состоит в том, чтобы гарантировать определенный уровень защиты и в то же время не допустить, чтобы процесс отпирания дверцы был настолько сложным, чтобы на стойку регистрации обрушивался поток постояльцев, забывших комбинации своих кодов. Гостиничные сейфы и в подметки не годятся даже по-настоящему качественным домашним моделям. Для отелей достаточно, чтобы сейфы в номерах просто удовлетворяли тем стандартным требованиям, которые предъявляют к ним страховые компании. Сейф в номере Сайласа был довольно посредственным. Инструкция гласила, что код должен состоять из четырех цифр. И, что имело ключевое значение, дверца сейфа, в отличие от айфона, не блокировалась после введения определенного числа неправильных комбинаций. Постояльцу было гораздо легче запомнить сочетание из четырех цифр, чем из шести или восьми. Четыре цифры было также куда легче угадать. В несколько раз меньше возможных комбинаций.

Но даже всего из четырех цифр можно было составить 10 000 комбинаций.

Это много. Слишком много для того, чтобы перепробовать их все одну за другой.

Первые несколько минут я потратила, перебирая основные комбинации цифр, которыми люди пользуются, когда спешат или благодушествуют. Очень значительная часть ПИН-кодов и паролей, которые выбирают люди, сводится всего лишь к горстке комбинаций цифр. Я начала с наиболее очевидных из них: 0000 и 0101, 1010 и 1111, 9999, 1234 и 4321.

Ни одна из них не подошла.

Затем я перепробовала другие часто встречающиеся комбинации: 2222, 3333 и так до 8888. Перебрала я и комбинации последовательно идущих цифр, которые легко запомнить: 2345, 3456, 4567, 5678, 6789, 7890. Потом начала набирать их в обратном порядке: 0987, 9876 и так далее. Испробовав все комбинации, которые легче запомнить, чем случайный набор цифр.

Но каждый раз на дисплее мигали красные огоньки, означающие, что код неверен. Если Сайлас использовал случайный набор цифр, мне он был неочевиден.

Следующий этап базировался на его личных данных. Я достала из бумажника его права и попробовала ввести его дату рождения, используя как прямой, так и обратный порядок составляющих ее цифр. Из даты 6/3/1956 можно было сделать коды 6356 и 6591. Но и из этого ничего не вышло. Номер его дома был 1004, и я попробовала ввести эти цифры в прямом порядке, в обратном и во всех возможных сочетаниях. Испробовала я и цифры с его кредитных карт, и учетный номер пациента, взятый из полиса его медицинского страхования, и даже комбинации цифр, основанные на телефонных номерах с листков в его бумажнике. Я не знала даты его свадьбы, но это не имело значения. Бабники, которым вскоре предстоит развод и которых жена выгнала из квартиры, не думают о дне своей свадьбы.

Ничего не подходило. Я посмотрела на время. Прошло уже более двух часов.

Нужно на парковку.

По всей вероятности, сейф пуст, сказала себе я. Джонсон неряха: его вещи раскиданы по всему номеру. Похоже, он не из тех, кто принимает продуманные меры по обеспечению безопасного хранения информации. Если у него что-то и есть, он наверняка хранит это в своей машине.

За мной закрылась дверь его номера, и я направилась по коридору к лифтам.

Нажав кнопку вызова лифта, я стала ждать, рисуя в своем воображении машину, которую мне надо будет найти. Вероятно, в этой гостинице каждое второе парковочное место занимает новенький «Мерседес». Машина Сайласа была серебристого цвета, четырехдверный седан. Я вспомнила округлые, строгие линии ее кузова и приметные пятиболтовые колесные диски. Да, и у нее был красивый оригинальный номер: я попыталась его вспомнить – такие номера легко запоминать, слишком легко. Поэтому-то я и не понимала, почему люди платят за них. Лично я заплатила бы за то, чтобы у меня, наоборот, не было красивого номера. LAW и что-то там еще. LAW1981.

1981. Согласно его водительским правам, Сайлас родился в 1956 году. Если предположить, что он закончил колледж в возрасте двадцати двух лет и сразу же поступил в школу права, он должен был закончить ее и получить допуск к сдаче экзамена на право заниматься юридической практикой в 1981 году. О нем можно было сказать много плохого, но он явно был не из тех, кто не смог бы сдать этот экзамен с первого раза. Так что при любом раскладе Джонсон получил статус адвоката в 1981 году.

1981. Четыре цифры.

Двери лифта открылись, но я в него не вошла.

Я развернулась и пошла обратно туда, откуда пришла, слыша, как у меня за спиной закрываются двери лифта. Войдя в номер, я посмотрела, как там Сайлас. Он лежал, растянувшись на кровати, и громко храпел, открыв рот. Я вернулась к сейфу и набрала четыре цифры.

1981.

На этот раз на дисплее зажглись зеленые огоньки.

Сейф открылся. Первое, что я в нем увидела, была пачка стодолларовых купюр – наверняка они предназначались для оплаты услуг девушек по вызову. Под купюрами лежала стопка белых листов бумаги формата А4. Листов, которые идеально соответствовали размеру оливково-зеленой папки для документов. На верхнем листе было напечатано: IN RETENTIS.

Я прочла только первые две страницы, прежде чем перенесла всю стопку на кухонный стол. Затем включила верхний свет на полную яркость, взяла свой миниатюрный фотоаппарат и один за другим начала фотографировать крупным планом все документы в стопке. Всего страниц было больше ста, так что я сделала более ста фотографий. Делая их, я начала понимать, почему даже такой безалаберный пьющий тип, как Сайлас Джонсон, постарался спрятать эти бумаги. Почему они не лежали в его дипломате или на столе вместе со всеми остальными. Я начала понимать, почему Карен была так напугана и почему она приложила такие усилия, чтобы надежно спрятать те фотографии, которые затем нашла я. Я также начала куда лучше понимать, что именно представляли собой эти фотографии.

К тому времени, когда я закончила фотографировать, я знала намного больше о «Care4», об IN RETENTIS и о том, что должно было произойти 1 ноября. Погибнут люди . Так сказала Карен. И она не ошибалась. Люди действительно могли погибнуть.

Но до этого у меня было совершенно превратное представление о том, что собой представляют эти люди.

У меня оставалось менее двух дней…

Когда я закончила делать фотографии документов, было уже более двух часов ночи. Теперь я приложила еще больше стараний, чтобы положить все, что я достала из сейфа, обратно на свои места, потому что теперь я знала куда больше, чем прежде. Я закрыла и заперла сейф, набрав тот же самый код – 1981. Джонсон по-прежнему храпел на своей огромной двуспальной кровати. За последние дни я отнюдь не прониклась к нему симпатией, но до знакомства с документами из его сейфа я считала его самым обыкновенным, не слишком уж мерзким говнюком, но теперь мое мнение изменилось. После того как я столько всего узнала, мне хотелось проделать с типом, который храпел прямо передо мной, множество такого, что ему совсем бы не понравилось…