Сара Пинборо - Право на месть [litres]

– Ава, если ты не прекратишь реветь, то захлебнешься в собственных соплях. Я не сниму липкую ленту. До еды. Господи! Ты мне нужна живой, пока сюда не придет Шарлотта. Она надеется найти тебя живой, но если полиция ее схватит, тогда все кончено. Но знаешь что? Я на самом деле считаю, что она появится. Она удивляет нас обеих, правда? Так что, бога ради, перестань ронять сопли.

Твоя мать никогда не плакала. Ни после. Ни до. Ни даже когда миссис Джексон, дрожа и нервничая, давала показания в суде и рассказала, чтó видела через разбитое окно нашего убежища на Кумз-стрит. Как она шла мимо по пустырю и услышала крик, а потом увидела, как Шарлотта лупит кирпичом малютку Даниеля. Шарлотта даже не поморщилась, слушая этот рассказ. Меня это ее свойство всегда восхищало. Тебе не помешали бы некоторые ее гены. Быть немного похожей на нее. Интересно, чтó она чувствует, видя себя снова со всех экранов! Знаменитость. Девочка А – звезда шоу. Девочка Б – абсолютно забытая. Клайд без Бонни. Даже меня она забыла. Она ни на секунду не задумалась о том, как себя буду чувствовать я. Мы собирались убежать вместе. Начать новую жизнь. Освободиться. Она получила своеобразную свободу. Да, ее посадили за решетку, но она получила то, что хотела. Даниель перестал существовать, и ее изъяли из семьи. Восемь нетрудных лет – и нате, она на свободе, совершенно новым человеком.

Мой бы приговор был надольше, а условия много хуже. Уж ты мне поверь, тюрьмы бывают разные. Ты никогда не видела мою мать. Она и прежде была не подарок. Изобретала для меня всякие болезни, которыми я не болела, чтобы у нее был повод для волнения и окружения меня заботами. Сколько барьеров мне нужно было преодолевать, чтобы выбираться из дома и встречаться с Шарлоттой. Все ее неврозы сказывались на мне. А после? Забавно: люди думают, что, если обвинения сняты, ты свободна, иди куда хочешь. Девочка Б исчезает в солнечном будущем. Какое вранье!

Суд назначил мне психотерапию. Годы психотерапии. Разговоры, разговоры, разговоры; и сколько бы я ни говорила то, что они хотели услышать, за этим следовали новые вопросы. Такое не забудешь. Ложь труднее укореняется в голове, чем правда, даже у меня, какой бы умной я ни была. Некоторое время я просто уходила в сторону. Изображала дурочку, что мне сослужило очень неплохую службу. И это работало с психотерапевтами, но сказывалось на моей жизни.

Прелестная, легко внушаемая Кейти. Мать, конечно же, не отпускала меня в школу. Вдруг я подружусь с еще одной девчонкой вроде Шарлотты Невилл. Поэтому я училась с репетиторами, преподавателями-предметниками, всегда в ее присутствии. Конечно, мне приходилось и дальше разыгрывать дурочку, если я хотела избавиться от психотерапевтов. Поэтому экзаменов я не сдала, вернее, сдала, но не так, чтобы поступить в университет, и тут можно было ставить точку. Жизнь кончилась. Я попала в ловушку. Маленькая девочка, которая никогда не покидает дома. Бедная, хрупкая Кейти Баттен.

Я знала, что найду Шарлотту, когда появились известия о ее освобождении. Мне нужно было только подождать. Я привыкла к ожиданию. Мне ведь в конечном счете пришлось тысячу лет ждать, когда умрет моя мать. Люди всегда оставляют следы, а Шарлотте в импульсивности никак нельзя отказать. Она совершит ошибку – каким-нибудь образом обнаружит себя, – а я буду начеку.

Она, вероятно, знала, что я вернусь. Я спрашиваю себя: верила ли она когда-нибудь – по-настоящему верила, – что я умерла? Наша история не могла так закончиться. Только не порознь. Ты же понимаешь, без сведения счетов тут не могло обойтись.

Я думала, она меня любит. Думала, она мой лучший друг. И мы заключили договор. Мы поклялись скорее умереть, чем предать друг друга, и закрепили нашу клятву поцелуем. Мы собирались вечно быть вместе.

Такие соглашения нельзя нарушать.

День мрачнее не бывает.

Идет дождь, большие крупные капли падают с крыши, с которой сорвана кровля, в их убежище, стекает по наружным стенам, откуда сорваны водостоки. Пустырь превратился в слякотное поле битых кирпичей, грязи и забытых вещей, и теперь на обуви грязная корка. В комнате стоит запах прели и влаги, и даже с водкой и половиной таблетки матери в животе никак не сдернуть черный покров с будущего у Шарлотты. Ни для нее, ни для Кейти.

Они сидят, прижавшись друг к дружке, хотя почти не чувствуют сентябрьского холодка, и некоторое время молчат, они так крепко держатся за руки, что Шарлотте кажется, они могут слиться в одно существо. Она бы не возражала. Ничего другого она так не хочет, как этого. Сегодняшнее утро с матерью и Даниелем прошло хуже некуда, а потом, как подсказывает ей какой-то инстинкт, будет еще хуже, но хуже всего новости Кейти.

– Убью себя, в задницу! – рычит она. – Вот увидишь.

– Ш-ш-ш… – Кейти кладет голову на плечо Шарлотты. – Никогда так не говори. И позволь думать мне.

Шарлотта позволяет, она упивается экзотическим запахом шампуня Кейти, но еще она ищет запах самой Кейти под этим. Она хочет вдохнуть его и на мгновение закрывает глаза, представляя, как Кейти полностью заполняет пустоту внутри нее. Какое-то время образ Кейти заполняет все остальное.

После того как Кейти, рычащая, злая, вонзающая кусок стекла в разрушающуюся стену, сообщила Шарлотте свою новость, из нее посыпалось все то дерьмо, что она удерживала в себе: Тони, мать, обжорка, ее дерьмовая жизнь, которая превращает в дерьмо изнутри и ее саму, и как она боится погрязнуть в этом дерьме. Как было бы хорошо, если бы не было Даниеля, этого любимого дитяти, ведь именно из-за него она чувствует себя нелюбимой. Хорошо хоть у нее есть Кейти, Кейти – это ее линия жизни, ее бьющееся сердце, ее камень, которым она разобьет мир, Кейти – единственное хорошее, что есть у нее.

Но теперь Кейти не будет. Через несколько недель. Драгоценные дни, они утекут так быстро. Баттены переезжают. Продают дом и уезжают за миллион миль, будут жить к югу от Лондона. Впереди у Шарлотты одна пустота, и она готова броситься в нее. Чем станет ее жизнь без Кейти?

Мать сегодня утром увезла Даниеля на выходные. «Специальное угощение для моего солдатика», – услышала Шарлотта слова Тони, перед тем как захлопнуть дверь своей спальни. Она не попрощалась. С какой стати? Какое ей дело? Но она их слышала. Тони изображал любящего мужа и отца, мягко разговаривал с матерью, дал ей немного денег.

Шарлотта свернулась в клубок на кровати, держала свой распухший живот, глядя на пакетик дешевых прокладок, которые дала ей день назад мать, когда у нее в трусах появилась липкая коричневатая кровь. Теперь одна из прокладок на ней, мешающее ей предательство. Проклятие. Она этого не хотела. Ей это не нравится. Ведь ей еще только одиннадцать. Она хочет, чтобы ее изменяющееся тело стало таким, как прежде, плоским и жестким, как у мальчишки. Каким оно было до появления Даниеля. Когда жизнь была лучше.