Шалини Боланд - Тайная мать [litres]

Ангела кладет обе руки себе на верхнюю часть живота.

– А еще я все время думала о том, что сказала мне миссис Фишер. Мне было так страшно! Несколько недель я не могла решиться. Мне не хотелось выполнять свою просьбу, но ведь я же поклялась покойнице Мадонной. И мне совсем не хотелось, чтобы она попала в ад. Страшно было брать на себя ответственность за ее душу. Вот я и решила, что все-таки сделаю это. Через шесть недель после того, как доктор Фишер велел мне уходить, я взяла Гарри из его дома и привезла в ваш. Но это такой ужас… мне кажется, что от этого всем стало только хуже. Зря я ей это пообещала. Не надо было мне этого делать. Я так виновата… – Она подносит обе ладони к лицу и сильно трет лоб кончиками пальцев. – Вы пойдете в полицию? Они ведь меня арестуют, правда? Меня должны наказать за то, что я сделала.

То, что рассказала Флорес, просто не укладывается у меня в голове. Может, она не в себе? Или просто лжет? Но такую дикую историю ни с того ни с сего не выдумаешь, к тому же женщина должна быть чертовски хорошей актрисой, чтобы так убедительно изображать горе. Нет, скорее всего она говорит именно правду, хотя это ничего для меня не объясняет. Если все случившееся – задумка жены Фишера, а сам он не имеет к этому никакого отношения, то почему тогда все сходится?

– Я не пойду в полицию, – говорю. – Не сейчас. Но со временем, может быть, и придется.

Ангела кивает.

– Хорошо, спасибо.

– Можно, я оставлю это у себя? – спрашиваю я, думая, что записку Элизабет Фишер все-таки можно будет использовать как свидетельство, если возникнет нужда.

Моя собеседница сначала мешкает, но потом кивает.

– Да, возьмите.

– Почему все же Элизабет Фишер хотела отдать мне своего сына? – спрашиваю я. – Может быть, вы знаете? Может быть, доктор Фишер склонен к жестокости? Это единственная убедительная причина, которая приходит мне в голову.

– Нет-нет, он не жестокий, нет. Доктор Фишер – хороший отец. Строгий, ребенка не балует, но чтобы бить – этого тоже никогда не было. Он любит сына, в этом я уверена.

– И зачем нужно было приводить Гарри именно ко мне? – спрашиваю я. – Миссис Фишер меня не знала, даже никогда не видела. Она должна была объяснить вам, почему так решила. Назвать хоть какую-то причину.

Но Ангела трясет головой.

– Никаких причин она мне не называла, только заставила поклясться, вот и всё. Вы должны понять, она была очень больная, очень слабая. Ей трудно было говорить, каждое слово отнимало у нее силы.

– Есть еще одна вещь, которая меня беспокоит, – продолжаю я.

– Беспокоит?

– В тот день, с Гарри, как вы вошли в мой дом?

– Я извиняюсь, – говорит Ангела и качает головой. – Это ужасно, что я влезла в дом без вашего разрешения.

– Ничего, – говорю. – Я не сержусь на вас. Просто хочу знать, как именно вы вошли.

– Открыла дверь ключом. Он у вас лежит под горшком с растением. Нехорошо это – оставлять его там, опасно… Вас так когда-нибудь ограбят.

– Но как вы узнали, что он там есть? – Действительно, глупо с моей стороны оставлять его там. Сначала Флорес им воспользовалась, затем Карли.

– Я много раз проходила мимо вашего дома, все думала, как я привезу туда Гарри. И видела, как ваша соседка, леди из дома напротив, заходила к вам. Она брала ключ из-под горшка.

Я только рот разеваю от удивления.

– Карли? Женщина с длинными темными волосами?

– Да, она заходила к вам в дом, когда вы были на работе. Она у вас убирается, да?

– Нет. Нет, черт возьми, она у меня не убирается. Она моя соседка – та самая, которая пропала, помните, я вам говорила? – Просто поверить не могу, что Дин входила в мой дом без моего ведома. Какая наглость!

Откидываюсь на спинку дивана, пытаясь переварить все, что сказала мне Ангела. Ясно, что Карли скорее всего не раз и не два входила в мой дом, шныряла по комнатам, пыталась нарыть про меня какую-нибудь гадость. Или, как предположил Бен, у нее были другие цели, еще похуже? Неужели это она стоит за всем этим? Может, это она манипулировала Элизабет Фишер, создавала историю на пустом месте? Неужели она могла так низко пасть? Меня начинает пробирать нервная дрожь.

Мерида Флорес вскакивает со своего места, подходит ко мне и стискивает мои ладони обеими своими.

– Простите меня, – просит она. – Простите за то, что я зашла в ваш дом. За то, что привела туда Гарри. Я не должна была это делать.

– Всё в порядке, Ангела, – отвечаю я, все еще думая о только что вскрывшемся двурушничестве Карли. – Я вас простила, правда. – По крайней мере я сама так думаю. Хотя не могу сказать, что мои мысли полностью подчиняются мне в данный момент. Слишком уж много вылилось на меня за один раз.

За углом дома Ангелы сажусь в снятый напрокат автомобиль, думая о том, что узнала от этой женщины. Прежде всего я испытываю огромное облегчение, когда до меня доходит, что это точно не я похитила Гарри. Подсознательно я уже боялась, что все-таки схожу с ума, что у меня наступают провалы в памяти. Червячок сомнения постоянно жил во мне, но теперь, после признания Флорес в том, что это сделала она, мне стало легче. Я снова могу себе доверять. Однако дилемма – как быть дальше – все-таки остается. И похоже, что выбора у меня нет: если я хочу узнать правду, надо снова ехать в Дорсет и разговаривать с Фишером. Эта мысль приводит меня в ужас и одновременно подбадривает. На этот раз наверняка. На этот раз я точно узнаю всю правду.

Но прежде всего звоню Карли. От злости у меня даже сводит кишки: как она посмела шляться по моему дому, когда я была на работе?! Сколько раз она туда заходила? И что делала там? Рылась в моих вещах? Пыталась найти что-нибудь против меня, свидетельство какого-нибудь преступления, которое я якобы совершила? У, гадость какая… убью ее, когда поймаю! Но тут я вспоминаю, что в эту самую минуту моя соседка, возможно, подвергается серьезной опасности, и меня тут же охватывает чувство вины. Мой звонок снова уходит на голосовую почту. Я даю отбой – хватит уже сообщений.

Ну что же, значит, выбора у меня нет: придется под страхом ареста ехать в Крэнборн. В полицию я пойти не могу – пока не могу. Пока не поговорю с Фишером. Ангела говорила мне, что он не опасен, так что надо будет постараться изо всех сил и разговорить его. Если он разозлится и откажет, я не побегу прочь, как в тот раз; я покажу ему записку его жены – ту, которую она дала их домработнице. Тут уж он от меня не отвертится. И в полицию тоже не сможет позвонить, ведь тогда я покажу письмо им, и пусть они во всем разбираются.

Но есть и еще одна дилемма – Скотт. С одной стороны, мне страшно не хочется еще раз пытаться вовлекать его в это дело. В конце концов, он свои чувства выразил ясно. Меня Скотт считает чокнутой и больше всего хочет, чтобы я оставила его в покое и не нарушала их с Элли новообретенную идиллию. Однако я хочу, чтобы он узнал, что это не я взяла Гарри. Теперь, когда Ангела сама во всем призналась, может быть, Скотт все же поймет, что был со мной несправедлив.