Нарек Акобян - Клятва раба

— Пусть живет в доме прежний хозяин, которой забрал у него больше имущества, чем он сам от него, — закончил Василь.

Говорят, если два льва находятся в одном месте, значит, они сражаются, но если они сражаются друг с другом, это еще не значит, что они находятся в одном месте, и каждый из них думает о своей победе на расстоянии и ждет подходящего момента. В том и суть аналитического мышления.

Василь мгновенно задумался и умолк. Угошал меня кофе, который готовила Софья (она всегда была с ним), и когда вышла из комнаты, я спросил:

— А потом? Что случилось с Наволем? И где он?

— Больше о нем Краб не хотел слышать. Мы забыли про него, но я все еще волнуюсь, и ты мой первый ученик, я должен предусмотреть все страховки, — ответил Василь.

Я подумал: а ведь стать учеником было так трудно, а я, даже не зная этого, стал учеником Василя, но чем я заслужил это, не знал. Василь рассказал мне о Крабе и о его поступках, а я ничего не делал, чтоб заслужить даже рассказ, а ведь я должен был заслужить, как сказал Василь на той вечеринке.

— А чем я заслужил, что ты рассказываешь мне о Крабе? — не сдержался я.

— Ты поехал со мной в день твоего друга, которого ты очень любишь, — ответил он, улыбаясь, и как будто восхищался мной и продолжил: — Послушай, Макс, искать свое прошлое — значит ненавидеть свое будущее.

Я задумался немножко. Может, и правильно он говорит, сколько стараюсь побольше узнать о Василе, а еще и о Крабе, столько начинаю понять, что эти люди не совсем обычные, у них мысль развита побольше, чем у других.

В моей голове что-то творилось, кажется, я не был готов к этим мыслям про решение Краба, хотя он рассказывал пока только одну историю про Краба. Василь понял, что для меня уже вполне достаточно, и я их должен переварить. Он попросил Венка, чтобы он проводил меня до дома. Венок сел за руль и по пути спросил:

— Макс, ты знаешь, почему Краб выбрал Василя как своего ученика?

Вот что, и вправду, но я в глубине души как бы стеснялся или не осмелился спросить об этом Василя, и мне это было интересно. И он начал мне рассказывать о Василе:

— Его первый срок начался, когда ему был двадцать один год, за убийство одного парня, который хотел украсть у него пачку сигарет, но страшным было не убийство. Василя нашли рядом с убитым, но Василь сказал, что он не убил его, но ему не поверили. Василь пачку сигарет положил к мертвому с зажигалкой, именно ту, которую захотел украсть убитый. Отец убитого, конечно, не верил Василю и обратился в суд, Василя засадили за убийство на восемь лет, Василь не признал свою вину перед судом, потому что он упорно утверждал, что он не убил его. Отец убитого положил в гроб своего сына ту пачку сигарет и зажигалку, которые дал ему Василь, и построил могилу. Прошло почти три месяца, отец убитого парня хотел уточнить причину, он вспомнил про слова Василя и что Василь подтверждал, что он не убил его. Он растерялся, вырыл могилу своего сына, открыл гроб и увидел:— Все сигареты были докурены, а их было две, и все остатки были разбросаны у ног… Да, он понял, что убил собственного сына своими руками, а точнее, своими слезами. И все вокруг, кто услышали об этом, растерялись. А ведь не страшно быть трупом — страшно, когда с тобой обращаются, как с трупом.

У меня сразу появились мурашки от жестокого рассказа. Как это: отец убил своего сына? А ведь он мог бы спасти его не спеша, просто послушав Василя. Не смог, ведь он — отец убитого, он наполнился ненавистью и не хотел слушать никого. Я продолжил слушать рассказ Венка.

— Отец убитого парня всем рассказал правду, что Василь не убивал его. Суд признал его невиновным. Когда Краб услышал о произошедшем, он встретился с Василем и дал ему крест, тот крест, который сейчас у тебя, Макс, — закончил Венок.

— Спасибо, Венок, что рассказал мне это все, — поблагодарил я.

Значит, ученики Краба выбирались, так сказать, сами собой. Сам Краб предложил им стать своими учениками, а не как Наволь, кто набросился к славу и захотел управлять ею.

Мы уже подъехали к моему дому и уже стоим полчаса. Я попрощался и еще раз поблагодарил Венка за рассказ и поднимался наверх, в квартиру, где ждала меня Лиана.

Я знал, что мне еще многое предстоит увидеть, и мне нужно привыкнуть ко всему, к жизненному перевороту, к перевороту мыслей и быть готовым принимать новые идеи и смыслы, о которых я даже не слыхал в жизни. Вот, например, мне стало известно, что перед тем как согласиться, надо хорошенько подумать над тем: не предлагаешь ли ты свою волю ему навечно? И вот почему никогда не нужно клясться тому, кто нацелен на будущее, потому что твоя воля никому не принадлежит, и как я понял, даже не принадлежит самому себе, просто тебе дано разрешение: дать свою волю кому захочешь лишь до конца твоей жизни. О твоей обычности должны рассказать другие люди, которые основываются на твоих поступках. И когда мы ошибаемся, понимаем, что мы всего лишь люди.

Незаметно проходят дни. Сколько интересен день, столько он незаметен, а должно было быть наоборот. Вот так и прошли дни незаметные с Лианой. День с Лианой интересен, и ведь день прекрасен смехом, ночь — серьезностью, а она была именно такой. Она была для меня дикой девушкой, а мне это нравилось, ведь дикие девушки всегда верны своим принципам. Она была для меня очень дорога, а ведь я уже понял, что она и я — моя маленькая семья, и нам еще предстоит обогатить, имея детей. Сначала я не хотел иметь детей от нее, ну и вообще иметь детей я не хотел никогда… Не знаю, может, я боялся просто потерять ее или не доверял ей, думаю, просто не хотел осознать, что мы являемся семьей. Безусловно, есть в этом моя вина, ну а как же без этого, человек есть человек. Да, я Человек, потому что я, замечая, осознаю свою ошибку, но был бы ниже человека, если бы видел свою ошибку и не осознавал ее.

Я поехал в магазин и там купил самое обыкновенное обручальное кольцо. Открыл дверь, вошел в кухню, где она проводила почти весь день.

— Лиана, до восьмого января есть еще один месяц, — ее день рождения в тот день, но я напомнил ее о нашем празднике с ней, чтобы моя речь ей показалось интересной и приятной, и продолжил: — И я уже хочу тебе делать подарок, точнее, пообещать кое-что.

Лиана, как всегда, не отреагировала и не догадалась, что же за подарок я могу ей дать, делая кухонную работу. Наконец обернулась и спросила:

— И что же за подарок, Макс?

Ее мокрые руки пахли посудной пастой, застегнув рукава, она смотрела в мои глаза так «невинно», что я понял, она точно не знала, о чем я, я взял ее мягкую руку, протер своей рукой, и сказал немножко стесняясь:

— Стань моей женой до конца моих дней.

У ресниц Лианы появились маленькие капли слез, я думал, может, она не согласится. У меня внутри появились горячие сомнения, она взглядом хотела спросить меня о чем-нибудь, но не высказалась, смотрела на меня несколько минут и ответила, крикнув, вытирая свои слезы: