Николай FrittVilt - Монтана

В мясном отделе я прикупил куриный фарш (в то время — как, впрочем, и сейчас — я почему-то избегал свинины, живот мой то и дело начинало мутить, стоило мне съесть хотя бы небольшой кусочек этого питательного продукта), затем в отделе молочном выбрал литр молока. Проходя мимо винно-водочного отдела, я на мгновение остановился, пробежался глазами по различным бутылкам, но потом все же решил для себя, что в этот вечер совершенно точно лягу спать трезвым. Черт возьми, я тогда даже не стал пересчитывать все те бутылки.

Минуя отдел сладостей и направляясь прямиком к кассе, я невольно услышал, как маленькая девочка слезно просит кого-то купить ей «именно это печенье». Вам когда-нибудь приходилось наблюдать за тем, как отовариваются мамы с маленькими детьми? Если ваш ответ «да», уверен, вы меня сейчас очень хорошо понимаете. Ведь, правда ж?

Я прошел еще несколько шагов вперед (отдел имел форму буквы Т и мне не удалось сразу увидеть всю картинку целиком), а потом, когда уже полностью вошел в царство зефира, вафель и божественно пахнущей халвы (кстати, ее я тоже не ем; кожа моя каждый раз почему-то протестует против этого продукта, покрывается отвратительными маленькими прыщиками и начинает неистово чесаться), собственно, и увидел их.

Это действительно были мать и ее маленькая дочь. Я сделал для себя подобный вывод, исходя из внешней схожести этих двух людей. На вид женщине было где-то лет сорок, одета она была в длинный серый плащ, синие обтягивающие джинсы и теплый белый свитер. На ногах ее красовались уже явно не один сезон ношенные кроссовки (но выглядели они вполне себе пристойно, смею заметить), а длинные каштановые волосы несколько хаотично спадали на плечи. Она увлеченно всматривалась в обернутую подарочной лентой пачку зефира, не обращая совершенно никакого внимания на ноющую рядом девчушку.

— Мама, ты меня не слышишь? — голосила девочка, терзая маленькой ручонкой полу плаща матери. — Купи мне то печенье.

— Монтана, подожди, милая, — несколько грубо как для матери (мне, во всяком случае, так тогда показалось) отмахнулась от нее женщина, не отрываясь от своего занятия.

Я улыбнулся. Как-то вся эта ситуация меня, знаете ли, даже порядком позабавила. Эх, знал бы я в то время, что мне придется пережить позже, наверное, тогда бы попросту прошел мимо.

Девочка Монтана (а одета она была в ярко-красный теплый комбинезон и толстую зеленую шапку с большим балабоном на самой макушке) принялась хныкать. Я дал ей приблизительно лет пять, и подумал, что она уже достаточно взрослая для того, чтобы реветь из-за таких вот пустяков.

— Малышка, ты чего хныкаешь, а? — конечно же, я тогда абсолютно не знал, как именно следует вести диалог с маленькими детьми (не говоря уже о том, чтобы еще и успокаивать их), но все же обратился с вопросом к малютке.

Мать ее тут же обернулась и посмотрела на меня.

— Ой, вы извините нас. Эта несносная девчонка…

«Мамочка, неуж-то о собственном ребенке можно так выражаться? — подумал тогда я, по-прежнему улыбаясь. — Может быть, я чего-то и не понимаю в этой жизни, но вы сейчас уж точно неправы».

— Нервирует? — осторожно подсказал я женщине.

— Ага! — согласилась со мной она, тут же примерив на себя вид Божьей овечки. — Но такое у нас часто случается. Монтана просто одна в семье и никогда в своей жизни не слышала такого коротенького слова, как «Нет». Что ж, боюсь, всему виной тут лишь только я, а потому только себя и могу во всем упрекать.

Женщина красноречиво покосилась на продолжавшую хныкать малютку.

— Ведь это правда, Монтана?

Девочка насупила брови. Стало ясно — рассердилась.

Я подошел поближе к женщине, переложил корзинку для покупок в левую ладонь, а правую протянул ей в виде приветственного жеста.

— Питер. Питер Чэдвик.

Она быстро ответила на рукопожатие.

— Диана Аберфорт. Очень приятно.

Стояла женщина ко мне лицом, и я очень хорошо увидел, что на ее плаще восемь пуговиц. А еще — три кармана. Правда, не скажу, какой они были глубины, но ведь это и неважно сейчас, ведь так? Важно другое. Как только мы обменялись рукопожатиями, Диана Аберфорт как-то разом побледнела. Тогда меня это не насторожило (мало ли какие у человека могут быть проблемы с кожей; я вот, к примеру, в свое время очень сильно страдал от простуды на губах; казалось бы, мелочь, а сколько хлопот эта зараза мне доставила!), но сейчас я совершенно уверен — то был знак. Знак беды.

— Не любите печенье? — попытался пошутить я, вновь взглянув на Монтану.

— Не то, чтобы не любим… — Диана красноречиво похлопала себя ладонями по карманам. — Пришли сюда за зефиром. Направляемся в гости к моей подруге, а у нее дочь — ровесница Монтаны — очень уж его обожает.

— Понятно, — я опять улыбнулся девочке. — Хочешь печенье и не хочешь зефир?

Та лишь растерянно забегала взглядом то по мне, то по матери.

— Вы знаете, — продолжала лопотать сбоку женщина, — иной раз мне кажется, что она и сама не знает, чего ей хочется. Был бы муж, мы бы с ним… Впрочем, не думаю я, что вам все это интересно. Была рада поболтать. Монтана, скажи мистеру «До свидания!». Будь хорошей девочкой и, может быть, в следующий раз ты получишь свое печенье.

Я развернулся к Диане.

— Совершенно незачем ждать второго раза. Второй раз случится прямо здесь и прямо сейчас.

— Что вы имеете в виду? — глаза женщины округлились.

Я потянулся рукой к пачке печенья, стащил ее с полки, а затем показал Монтане.

— Это?

Она молча кивнула в знак согласия.

Я вручил пачку женщине, а затем полез в карман джинсов и выудил оттуда десятку. Протянул ее девочке.

— Возьми. Купишь себе печенье. Негоже красивым девочкам плакать посреди магазина. Вдруг тебя прямо сейчас увидит какая-нибудь добрая фея из твоей любимой сказки и больше не пожелает присниться ночью. Ты же не хочешь этого, малыш?

Тот мой поступок, должно быть, оказал на мать и дочь неизгладимое впечатление. Диана, явно смутившись, попыталась сразу же вернуть печенье обратно на полку, а девочка (разумеется, в силу своего неведения) моментально ухватила протянутую мной купюру и сильно сжала в крохотном кулачке.

— Это совершенно лишнее, Питер, — суетилась возле меня женщина, пытаясь высвободить из рук дочери десятку и вернуть обратно. — Вам абсолютно незачем сейчас поступать таким образом. Вы ведь еще такой юный, вам наверняка и без нас есть куда потратить эти деньги.

Помнится, в тот момент я ничего ей не ответил. Просто лишь еще раз улыбнулся (улыбка в тот день была моим оружием), скорчил Монтане забавную рожицу, и поспешил удалиться. Прошел на кассу, оплатил все свои нехитрые покупки, затем вышел на улицу, сел во взятый напрокат автомобиль и спешно покинул территорию супермаркета. В голову влетела было мысль о том, чтобы вернуться обратно на съемную квартиру, но передо мной тогда лежал еще едва ли не целый выходной день и в следующее мгновение я подавил это желание. Решил, что для начала непременно заеду в какую-нибудь кафешку перекусить (и ничего страшного, если купленное мною мясо несколько подтает пока я покручусь туда-сюда), а затем, быть может, еще и загляну в кинотеатр, если фильм, демонстрируемый в тот момент, покажется мне интересным.