Евгений Башкарев - Дедушка, не спи!

— И пепел!

— Может, сквозняк снова раздул в них огонь? — мне пришла в голову такая идея, потому что костры, которые мы жгли по осени в огородах, иногда не затухали по несколько дней.

— Чушь! — отбросил он. — Это было почти неделю назад! Бревна не могут хранить жар так долго!

— Значит, сегодня кто-то распалил камин и ушел? Что в этом странного?

— Все странно. — Рамилка прибавил шагу. — Кто мог туда зайти? Если бы дом выставили на продажу, на заборе появилась бы вывеска.

Я задумался.

— Чтобы пробраться в дом, вывеска не нужна. Мы сами это доказали.

— Верно! Только на нашей улице нет чумовых парней, кроме нас! Это полтергейст, Дэн! Клянусь дьяволом, печка задышала не просто так!

Мы приблизились ко двору проповедника и остановились в двух метрах от синего забора. Робкое чувство несоответствия нарушало общую картину дома. Любой прохожий не обратил бы на нее никакого внимания, и только мы с придыханием смотрели на дым, кольцами вырывающийся из трубы. В остальном дом был блекл, холоден и недвижим, как могила на кладбище.

— Что будем делать?

— Я не знаю, что со мной происходит, но я хочу увидеть это привидение, — твердил Рамилка. — Я боюсь, но хочу, понимаешь?! Это как прыгнуть с парашютом.

— Понимаю, — ответил я.

От переизбытка чувств его трясло. Рамилка потерял ход времени. Он смотрел на дым завороженными глазами, но по-прежнему не решался подступить к дому.

— С задней стороны есть окно, — вспомнил я. — Без ставен. Оно наполовину загорожено шкафом. Если в доме есть кто-нибудь из живых, мы могли бы увидеть…

— А если из мертвых? — зачарованно пробормотал мой друг. — Из призраков?

Я хотел спросить его, зачем призракам понадобилось растапливать печь, но промолчал. Несмотря на внешнее спокойствие, дом казался мне живым и хитрым. Его глаза были закрыты ставнями, но не все. У дома было много глаз. И один из них всегда подсматривал за прохожими.

— Пойдем, — поманил меня Рамилка. — Посмотрим, что внутри.

Мы пошли тем же путем, что я проделал сегодня утром. Розы никто не ломал. Мы шли по узкой отмостке, пригнувшись под окнами. В зарослях хны и шиповника Рамилка нашел прогал, через который мы пробрались в чужой двор. Дом проповедника от забора отделяла узкая полоса сорной травы. Впритык к цоколю пролегала собачья тропа. Она сворачивала в районе окна и вела к забору, где Рамилкин папа уже не раз устанавливал заграждение. Но собаки рыли новые ямы, и эта борьба продолжалась уже не первый год. Мы воспользовались той тропой, чтобы не оцарапать себе ноги. В окне зияла непроглядная тьма, и мне даже стало легче от того, что наши последние шансы познакомится с привидением, свелись к нулю.

— Ну что, — прошептал я. — Успокоился?

Рамилка подошел к окну вплотную. Он заслонил ладонями отблески лунного света, и простоял минуту, рассматривая непроницаемую чернь.

— Ничего не видно, — коротко изъяснил он и отлип от окна.

— Пойдем отсюда, — сказал я. — К черту эту затею!

— Подожди, — Рамилка опустил голову и притопнул. — Это что такое?

Под его ногами закачалась прямоугольная поверхность, размером около двух квадратных метров. В тот же момент я заметил в окне красные блики. Точки горели в глубине комнаты, как непотушенные угли. Они не двигались и не меркли, словно присматривались к нам.

— Ты видишь их? — я стал рядом с Рамилкой и ткнул во тьму.

Рамилка пожал плечами. Он уже не верил, что нам здесь удастся что-нибудь найти. А тем временем, точки пришли в движение и начали приближаться. Вдруг стены дома вздрогнули. Вместе со стенами вздрогнули и мы с Рамилкой, и прежде чем две красные пуговицы вырвались из царства тьмы на простор лунного света, доски под нами проломились, и мы полетели в бездну.

Воздух мгновенно стал холоднее. Я ощутил, как его острые потоки впиваются в лицо, и от страха захватывает дыхание. Рамилка выставил перед собой руки, пытаясь уцепиться за край ямы, но вместо этого угодил мне в лицо. Я потерял связь с реальностью и через секунду плюхнулся в воду. В течение следующей минуты на наши головы падали обломки кирпичей, старых досок, куски земли, клочья паутины и прочий мусор, собравшийся у краев ямы.

Падение завершилось так же внезапно, как началось. Я плюхнулся в воду, под ноги бросилось твердое дно. Меня окружила кромешная тьма, насыщенная странными звуками и неприятными запахами. Отовсюду раздавались брызги, и первое время мне казалось, что я продолжаю тонуть. Я барахтался, как лягушка, при этом отчетливо чувствовал под собой дно. Была дикая паника, словно это дно зыбкое и прожорливое, и чем чаще я переступал с ноги на ногу, тем глубже опускался под воду. Все прекратилось, когда мне удалось зацепиться за Рамилку. Мой друг быстро оправился от падения. Наверное, он изначально испуган был меньше.

— Полегче, полегче! — Рамилка оттолкнулся. — Я во что-то влетел по дороге, и одну пятку не чувствую. Но ту, за которую ты держишься, я чувствую хорошо.

— Как ты?

— Бывало и лучше.

Я услышал, как он пытается подняться. Дважды он шлепнулся в воду, обдав меня брызгами, и теперь мы были мокрыми с ног до головы.

— Черт! — выругался Рамилка. — Здесь есть стены?

Я вытянул руку и нащупал скользкий камень.

— Слева от меня стена.

— А где здесь лево?

Голос Рамилки стал отдаляться. Где-то в темноте он нащупал вертикальную поверхность и подытожил:

— Нашел!

Я решил, что он нашел противоположную стену. Следовательно, яма былa не большой или узкой, что тоже не исключалось.

— Плыви к стене. Здесь не глубоко, — посоветовал Рамилка.

Всплески с его стороны уменьшились. Судя по звуку, он выбирался из воды на сухую поверхность. Я тоже подступил к стене и тут же налетел на что-то твердое. Под водой пролегала каменная поверхность. Перевалившись на бок, я влез на нее и отдышался.

Над моей головой повисло небо. Я сидел впритык стене и вдыхал жуткий запах плесени и застойной воды. Здесь было холодно, как в проруби. Всю стену оплетал мерзкий маслянистый мох. Местами мой палец проваливался в него на целую фалангу. Лезть вверх по такой стене не представляло никакой возможности. Лаз, через который мы провалились, был близок, и если бы я стал на плечи Рамилки, то смог бы дотянуться до его края. Но что потом? Чтобы выбраться отсюда, нужен толчок ногами. Одного роста может не хватить.

С другой стороны погреба Рамилка тоже смотрел на небо. Когда молчание затянулось, я спросил:

— Что будем делать?

— Еще не придумал.

Из угла донесся писк. Рамилка выругался.

— Этого только не хватало!

— Крысы?

— А кто ж еще, твою мать!

Мои глаза привыкли к темноте, но разглядеть что-либо вдали от себя я не мог. Рамилка ударил ладонью по воде, и сноб брызг оросил яму. Послышался шлепок. Я подумал, что крыса нырнула в воду и теперь направляется прочь от нас.