Джон Макларен - Черные такси

— Благодарю вас, Грейс. Это очень обнадеживает… — Лаутеншюц тепло улыбнулся ей и посмотрел на свой золотой «Ролекс». — Что ж, перейдем к финансированию. Через пятнадцать минут у меня другая встреча. Давайте попробуем уложиться в десять минут. А потом я хотел бы переговорить с Роско кое о чем наедине.

Через десять минут Лаутеншюц попрощался с Маркусом и Грейс (с Грейс значительно теплее), попросил их подождать в конференц-зале, а сам вместе с Роско прошел к себе в кабинет. Как только дверь за ними закрылась, Грейс обратилась к Маркусу:

— Как ты думаешь? По-моему, Цюрихский согласится.

— Пожалуй. Но какой же он зануда.

— А мне он показался вполне обаятельным. Интересно, о чем они говорят с Роско?

— Откуда я знаю?

Оба помолчали.

— Хорошо спала ночью?

— Неплохо. А ты?

— Я тоже. Между прочим, я спускался к тебе.

— Правда? В котором часу?

— Полвторого.

— А я думала, тебе нравится посидеть с Роско. Я мгновенно уснула, едва донесла голову до подушки.

В эту минуту вернулся Роско Селларс, и они сразу поехали в аэропорт. Когда Грейс находилась вне зоны слышимости, Маркус намекнул Селларсу, что не худо бы рассказать о беседе с Лаутеншюцем. Но тот пропустил намек мимо ушей.

Роско Селларс заранее поручил своему новому секретарю заказать для него в Лондоне отдельную машину. Хотя самолет приземлился в два часа дня, он не собирался ехать в банк. Сегодня он наконец покинет фешенебельный отель «Баркли» и переедет в роскошные апартаменты, которые арендовал для него «Скиддер».

По дороге туда он размышлял о событиях дня. Маркусу Форду определенно не удалось переиграть его. Не получив главной роли, он так обиделся, что прибег к дешевым трюкам. И едва не испортил переговоры. К счастью, отношения Лаутеншюца и его американских ставленников пока более чем гармоничны, вдобавок ему явно нравится Грейс. Если б не эти факторы и не безусловный масштаб сделки, день вряд ли оказался бы удачным. Впредь такое не повторится, и Селларс решил больше не брать Маркуса на презентации, разве только ему не оставят другого выхода.

Машина подъехала к новому жилью Роско. Агента по найму он выбрал на глаз и с радостью увидел, что она его ждет. Пять минут спустя он уже пригласил ее пообедать с ним в этот же вечер. Роско рассчитывал приятно провести время в Лондоне. Свою жену он совершенно не любил, детьми — их было двое — интересовался мало. Но Мариса грозила, что развод обернется для него финансовым крахом, а разлука с сорока или пятьюдесятью миллионами долларов Роско вовсе не улыбалась. И сама Мариса не горела желанием поднимать шум. Манхэттен кишмя кишел разведенными богачками, в большинстве, увы, неспособными никого убедить в собственной непогрешимости. Такова расплата за растущее благосостояние: цена дружеских отношений постоянно опережала инфляцию. При достаточно щедром содержании Мариса предпочитала поддерживать видимость брака и вволю развлекаться с покладистыми представителями богемы, чьи умения можно купить, так сказать, за мелкую монету.

Лондон Роско рассматривал как огромный склад удовольствий. Он был богат, в меру энергичен, физически крепок, в свои сорок четыре года еще вполне молод и достаточно привлекателен — этакий итальянец или испанец. Природа была добра к нему, и лишь совсем недавно ему пришлось заплатить некому лос-анджелесскому хирургу за небольшую операцию, устранившую первые признаки двойного подбородка.

Уже теперь наметились кое-какие многообещающие перспективы — агент по найму, рыжая банковская служащая, с которой он познакомился в самолете, и, конечно, Грейс. Вдобавок и Джулия могла бы стать посговорчивее, ведь теперь она оторвана от своего дружка-юриста. Если он найдет способ допоздна держать ее на работе в банке, чтобы она не могла завести знакомых, то одиночество, если уж не его собственное обаяние, наверняка склонит ее к уступчивости.

Пока Роско неторопливо осматривал квартиру и любовался восхитительным видом из окна спальни, мысли его невольно вернулись к деловым материям. В том коротком разговоре с глазу на глаз Лаутеншюц указал на две очень интересные вещи. Во-первых, поскольку «Фернивал» задумал купить «Юэлл» еще до приезда Роско, «Скиддер» не выплатит ему жирного куша. Во-вторых, что бы ни думал Чарлз Бартон, будущее «Скиддер», безусловно, в руках швейцарцев.

Риэлторша предусмотрительно захватила с собой бутылку «Дом Периньон». Они разлили шампанское по бокалам и чокнулись. Ей было тридцать шесть, не красавица, но, несомненно, сексапильна. Жизнь пошла на поправку! Всего девять месяцев назад звезда Селларса в «Морган-Стэнли» начала тускнеть, и слухи об этом едва не просочились наружу. Если бы он не действовал быстро и не нашел вовремя этих европейских тупиц, он бы уже стал историей. А посмотрите на него теперь — баловень богатого швейцарского банка! Эти ничтожества из «Скиддер» ловят каждое его слово, не говоря уже о том, что на три года вперед ему обеспечены твердые бонусы, да такие, что у кого хочешь слюнки потекут.

Купить три «вокмена» проще простого, а вот установить их — задачка потруднее.

Всю работу Эйнштейн проделал у Терри в гараже, ныне печально пустом, если не считать призрака «косуорта». И Эйнштейн, и Лен решили не волновать своих жен без нужды. Они не знали, законно ли записывать разговоры биржевиков, но прекрасно понимали, что если их поймают, то они навсегда лишатся зеленых жетонов.

Эйнштейн рассчитывал за один день оснастить свое такси, а на следующий день повторить операцию с двумя другими машинами. В итоге пришлось потратить уйму времени и еще два раза сгонять на Тоттнем-Корт-роуд. Оказалось непросто подсоединить диктофон так, чтобы запись шла напрямую, при отключенном переговорнике. Но Эйнштейн придумал устройство, которое питало «вокмен» автономно от главной системы и позволяло отсоединить его и спрятать в случае, если полиция остановит такси. Работала эта штука очень неплохо, только вот батарейки «вокмена» быстро садились. Ничего не поделаешь, придется все время держать батарейки в запасе.

Лен очень уставал, ведь целый день он крутился в Сити в поисках любопытных наводок, а затем вкалывал чуть не до утра, чтобы подзаработать. Поэтому он куда меньше виделся с Поппи.

Настроение у Поппи было хорошее, но со здоровьем обстояло прескверно. Иной раз, вернувшись в два или три часа ночи, Лен тихонько входил в дом, стараясь не потревожить ее. А когда поднимался по лестнице, то прислушивался и, если слышал ее сухой кашель, открывал дверь и сидел подле дочки час и больше, держал ее за руку и шепотом разговаривал с нею.