Стефани Перкинс - В твоем доме кто-то есть [litres]

Дэвид оттащил его прочь с глаз.

– Что ты собираешься сделать? – заплакал Калеб. Горло Хэйли. Мозг Мэтта. Уши Родриго. – Что ты со мной сделаешь?

Дэвид сел сверху на тело Калеба и уставился на него.

Он не улыбался, не хмурился. Он просто молча делал свое дело, пока жители Осборна направлялись марширующей колонной к школе.

Макани и Олли шли назад, к Главной улице. Если бы они не находились в таком подавленном настроении, можно было бы назвать это прогулкой. Солнце садилось, свечи растаяли, парад закончился. Закари проводили к машине, а Дэрби оставили с Алекс. Они снова должны встретиться с Крисом. Время, проведенное друг с другом, подходило к концу, и они пытались использовать его по максимуму.

Макани не думала, что Олли осуждает ее, но между ними появилось какое-то новое, странное ощущение. Они не держались за руки.

Повернув на Главную улицу всего в нескольких кварталах от «Грилиз», где были припаркованы обе машины, Олли и Криса, Макани, окончательно отчаявшись, решила заговорить:

– Спасибо, что выслушал меня тогда, в больнице, и что не осуждаешь меня. – Она замолчала. – Ты же не осуждаешь меня, не так ли?

Ее прямота развязала Олли язык. Он покачал головой и улыбнулся:

– Нет.

Дорогу снова открыли, и плотный поток машин и грузовиков направлялся домой в обоих направлениях. Желая заполнить тишину между ними, Макани продолжила:

– Просто я не думала, что могу быть таким человеком. Но это так.

Внезапно ее голос дрогнул. До инцидента она не верила, что способна на жестокость. Теперь точно знала, что это так.

Олли остановился. Его лицо было серьезным. Он подождал, пока она тоже остановится, и тогда заговорил:

– У каждого есть хоть что-то, о чем он глубоко сожалеет, но это не определяет его дальнейшей жизни.

– Но это так. Этот случай разрушил меня. Я заслужила наказание.

– Макани, Макани, – позвал Олли, потому что она говорила, отвернувшись в сторону от него.

Она развернулась спиной к нему.

– Я не пытаюсь очистить тебя от грехов, – сказал он. – Но человек, которого я знаю – хороший друг и хорошая внучка.

Макани скрестила руки на груди, случайно задев рану, и вскрикнула.

– Не знаю. Мне бы хотелось думать, что я стала лучше, но до конца своей жизни я буду думать об этом и всегда сомневаться. Что-то может щелкнуть, и я снова взорвусь или выйду из себя.

– Ну, я знаю, что наши сожаления меняют нас, и так мы меняемся – к лучшему или худшему. Мне кажется, ты становишься лучше.

Макани точно не знала, как на это реагировать.

– Эй, – он слабо улыбнулся. – Я же все еще здесь, не так ли?

– Ну да, но… – она замолчала.

– А, понял, я тоже ненормальный, – ухмыльнулся Олли.

Макани быстро отвернулась. Он пожал плечами, словно это не имело значения.

– Прости, – сказала она.

– Все нормально. Не то чтобы этот город мог хранить секреты.

Она нахмурилась.

– Не могу поверить, что говорю это, но должна не согласиться.

Олли с сомнением посмотрел на нее.

– До меня доходили слухи, – сказала она, – но я не придавала значения. И я понятия не имею, что из этого правда, а что – нет, но полагаю, что большая часть – ложь.

Он поморщился:

– Отчасти правда.

– Я бы хотела, чтобы ты мне рассказал.

Вот. Еще одно признание. Теперь, положив начало, она не могла остановиться.

Взгляд Олли опустился на тротуар. Его крепкая внешняя броня треснула, открывая брешь в истерзанной душе.

– Я собирался, особенно после того, как ты рассказала нам, через что прошла, но я не хотел, чтобы казалось, что я сравниваю свою ситуацию с твоей и думаю, что моя хуже. Я знаю, что все говорят обо мне.

– Я хотела бы услышать твою версию, – сказала Макани, – какой бы она ни была.

Олли кивнул и махнул в сторону неоновой вывески за ними, в противоположном конце Главной улицы от «Грилиз».

– Знаешь «Ред Спот»?

Она знала. Технически это была бургерная, но завсегдатаи использовали ее как бар. А если ты не был постоянным посетителем, то просто не ходил туда. Были слухи, что там можно купить все что угодно, от наркотиков до секс-рабов.

– После смерти родителей я несколько лет не мог прийти в себя. Когда мне исполнилось шестнадцать и я получил права, начал проводить там время. Мне нужно было поехать в одно место за городом. Там работала девушка. У нее были темные волосы и татуировка в виде истекающего кровью сердца. Знаешь, в таких маленьких розовых цветочках? Только эти действительно истекали кровью. Я типа запал на нее.

Макани почувствовала ревность.

– Там все знали, кто я такой. Им было меня жаль, поэтому меня не трогали. Я был их маленьким братом в депрессии. Чтобы привлечь ее внимание, у меня ушли недели бесконечного флирта.

– Сколько ей было?

– Двадцать три.

Не настолько старше, как твердила молва, но все равно намного взрослее шестнадцатилетнего подростка.

– Думаю, она тоже меня жалела. – Казалось, Олли было больно это признавать. – Иногда мы проводили время в ее трейлере и занимались всяким.

– Что случилось?

Они снова пошли вперед. Сухие листья шуршали под ногами.

– Крис узнал, что мы переспали. Он был в ярости. Он хотел ее арестовать, но… сначала мы поговорили. – По этой паузе Макани поняла, что ссора с братом была еще слишком свежа в памяти Олли, чтобы говорить об этом вслух. – Это был невероятный, дурацкий сумасшедший дом. Крис по-прежнему пытался понять, как заменить нам родителей, а я… не уверен, что именно пытался понять я.

– Он ее арестовал?

– Нет, – сказал Олли.

– Но, думаю, ты больше с ней не виделся.

– Он запретил мне с ней видеться, но это уже было неважно. Думаю, Эрика сама смутилась. – Олли отвернулся. – Больше она не хотела иметь со мной ничего общего.

Эрика. Имя пронзило сердце Макани.

– Она все еще живет здесь?

– Ага. Приходит в «Грилиз Фудс» пару раз в месяц. Она уже замужем. Стала парикмахером. Мы не разговариваем, – добавил он.

– Тебе она очень нравилась, не так ли?

– Я думал, что люблю ее, и был идиотом.

Грусть разрасталась внутри Макани.

– Несколько дней спустя я пришел к гениальному и оригинальному решению: что жизнь – дерьмо. Я выпил дважды по сорок [24] Стеклянная бутылка крепкого алкоголя объемом в 40 унций, что равно 1,14 литра. и пошел в реку, собираясь покончить с собой.

У Макани вырвался тяжелый вздох. Она была в серьезной депрессии, но никогда не склонялась к суициду. Ее расстраивало, что Олли подошел так близко к краю.

– Я споткнулся и упал, – сказал он, – и, когда падал в воду, с мыслью, что не хочу умирать, менеджер «Соника» проезжал мимо. Каким-то чудом этот парень увидел меня, остановился и вытащил. Река была всего в несколько футов глубиной. Я просто был напуган и устал. – Олли печально рассмеялся. – Наверное, поэтому я ненавижу «Соник». Напоминает мне о моем идиотизме.