Тасмина Перри - Обладание

– Пожалуйста, Клэр, я всего лишь пытаюсь помочь. Если тебе не нужна моя помощь…

– И что тогда? Ты уйдешь и не вернешься? У тебя это здорово получается, знаешь ли! Но столь же неизменно ты приползаешь назад, когда начинаешь разваливаться на куски.

Приоткрыв от удивления рот, я уставилась на нее, не веря своим ушам.

– Почему бы тебе не свалить к чертовой матери к своим богатеньким новым друзьям? – злорадно оскалилась она. – Похоже, для тебя у них всегда находится время – во всяком случае, когда им это нужно.

– Клэр, пожалуйста… – Злоба, прозвучавшая в ее словах, напугала меня.

– Проваливай, – прошипела она, вытирая глаза.

Я кивнула. Я знала Клэр достаточно давно, чтобы понимать: она носит в себе скрытое жало и последствия могут оказаться непредсказуемыми. Хотя она непременно успокоится, сейчас мне лучше уйти.

– Отлично, – сказала я. – Но, по крайней мере, подумай о том, что я тебе сказала. Расспроси сотрудников ресторана, поговори с Домиником. Поинтересуйся у себя, получила ли ты тот брак, на который рассчитывала.

Она скрестила руки на груди, и в глазах, с гневом смотревших на меня, блестели непролитые слезы.

– У некоторых из нас попросту нет выбора, – сказала она.

– Выбор есть всегда, – возразила я.

– Только не у меня, – сказала Клэр, качая головой. – Я беременна.

– Ох, Клэр… – Я шагнула к ней, чтобы обнять, но она оттолкнула меня.

– Нет! – выкрикнула она и попятилась, выставив перед собой ладони. – Просто оставь меня в покое, хорошо? Вали к своему Мартину и Софи, а нам дай жить своей жизнью. Мы прекрасно обойдемся без твоего осуждения.

– Клэр, я вовсе не хотела…

– Пожалуйста, – сказала она, указывая на дверь. – Просто уходи.

Ну, я и сделала то, чего она от меня ожидала. Вышла вон, не оглядываясь.

Я направилась на юг, не отдавая себе отчета в том, куда, собственно, иду. Мне хотелось чувствовать себя разгневанной и преданной, но, говоря по правде, я могла понять реакцию Клэр. Почему она должна верить мне? Почему она должна обратиться ко мне, когда ее жизнь начала рушиться? Она была права, потому что я вела себя с ней не как с подругой, а как с дальней родственницей: возникала на пороге ее дома, только если у меня не оставалось иного выбора. Клэр всегда приходила мне на помощь, беспокоилась обо мне, а я платила ей тем, что забывала о ее существовании, как только у меня все налаживалось.

Да, я чувствовала себя уязвленной, но, в общем, не удивилась тому, что Клэр ничего не сказала мне о своей беременности. После появления в моей жизни Мартина у нас завелись тайны друг от друга – я, во всяком случае, утаила от нее некоторые вещи. Много лет назад мы делились друг с другом всеми своими радостями и горестями. Я помню утро после того, как она познакомилась с Домиником.

Это случилось в каком-то баре в Ислингтоне, во время просмотра матча чемпионата мира по футболу на большом экране. Она рассказала мне, как они поцеловались после того, как Англия забила гол, и весь остаток вечера просидели, касаясь друг друга бедрами, а потом отправились в какой-то полуофициальный джаз-бар в Кэмдене и бродили по Северному Лондону, пока не оказались на рассвете в его доме в Кентиш Таун, который он снимал вместе с несколькими другими жильцами.

Боже, какой же счастливой она тогда выглядела! Я до сих пор вижу блеск в ее глазах, когда мы стали планировать ее следующий шаг: должна ли она позвонить ему, или лучше подождать, пока он не позвонит сам, или же подстроить «случайную» встречу? Так получилось, что Доминик позвонил сам, и с тех пор они не расставались. Пожалуй, они не слишком счастливы, но ведь было время, когда они любили друг друга больше жизни. Теперь мы уже не смеемся так, как прежде, и уж точно не препарируем и не обсуждаем свои отношения: впрочем, разве только мы одни?

Тем не менее мне было очень больно сознавать, что мы настолько отдалились друг от друга, особенно в тот момент, когда я наконец-то могла бы помочь Клэр. Хотя нельзя сказать, что я была признанным экспертом в этой области.

Много лет назад я решила для себя, что у меня не будет детей, – или, точнее, мое биполярное расстройство приняло такое решение за меня. Врачи не рекомендовали пытаться зачать детей тем, кто принимает литиевые таблетки, а я не желала рисковать и надеяться, что все закончится для меня благополучно. Клэр, разумеется, поддержала меня в этом убеждении – или, во всяком случае, она села рядом и обняла меня, когда я в слезах и соплях заявила ей об этом. Пожалуй, уже один этот факт изрядно осложнил бы обсуждение ее собственной беременности, даже если бы я от нее не отдалилась. Но дружба – это дорога с двусторонним движением, и я проклинала себя последними словами за то, что даже ни разу не спросила Клэр о планах в этой области.

Но вдруг я резко остановилась посреди улицы, когда в голову мне пришла одна мысль. Теперь, когда я собиралась переехать к Мартину, нам, возможно, рано или поздно придется заговорить о детях.

Паника накрыла меня с головой. Не потому, что я боялась, будто мое нежелание зачать оттолкнет его, а совсем напротив. Совершенно неожиданно меня вдруг охватило непреодолимое желание иметь общих детей с этим мужчиной. Меня охватил неземной восторг, голова закружилась от множества мыслей, которые пришли в нее разом. Найти замену литию… найти другую квартиру, потому что апартаменты под крышей решительно не годятся для ребенка… выбрать имя для него или для нее… На кого из нас будет похож ребенок?

Наше будущее обещало быть восхитительным. И все, что нам для этого требовалось, – решить проблему с Донной Джой.

Оглядевшись по сторонам, я вдруг заметила, что дошла до Ноттинг-Хилл и стою на Портобелло-роуд, совсем рядом с кафе, в котором, по словам Клэр, подавали розовый кофе латте. Взяв у продавца газету, тот самый воскресный таблоид, который показывала мне Клэр, я вошла в кафе и за пастельно-розовым кофе еще раз прочла всю статью от начала и до конца, чувствуя, как меня вновь охватывает гнев. Это была бульварная пресса в самом худшем своем проявлении. Как мог журналист написать такое и не терзаться угрызениями совести, оставалось вне пределов моего понимания. Зато я точно знала, к кому можно обратиться за подробностями: к Дженни Моррис, старой школьной подруге, которая помогла найти меня, когда я сбежала из дома летом, перед самым поступлением в университет.

Дженни поднялась вверх – или скатилась вниз – по той же самой тропинке, что и я, причем мы обе вышли из одной и той же, самой обычной средней школы на севере Англии. Но потом наши пути разошлись, когда мы ощутили неизбежное притяжение столицы, с той только разницей, что Дженни подалась в журналистику, а я – в юриспруденцию.