Майкл Коннелли - В погоне за удачей

— Например, — добавил Ларраби, — только в одной нашей стране более миллиона людей страдают сахарным диабетом. Они вынуждены постоянно контролировать содержание сахара в крови и делать инсулиновые инъекции. Кстати, я тоже принадлежу к их числу. Но уже сейчас можно сказать, что в обозримом будущем создадут программированные клеточные устройства, которые, будучи введены в кровь, станут контролировать ее состав, а при необходимости выводить из организма или добавлять нужные компоненты.

— Расскажи еще о вирусе сибирской язвы, — предложил Кондон.

— Кстати, о сибирской язве! — откликнулся Пирс. — Из событий последнего года мы все прекрасно знаем, насколько опасен и трудноуловим этот вирус, особенно при распространении воздушным путем. Так вот, наши исследования способны приблизить тот день, когда, например, всем почтовым служащим и нашим военным имплантируют специальные биочипы, которые будут мгновенно фиксировать и уничтожать подобные бациллы еще до того, как те начнут размножаться и необратимо заразят организм.

— Как видите, — продолжил Ларраби, — возможности практически безграничны. И, как я уже отмечал, это открытие обязательно будет востребовано в самых различных научных отраслях. При этом сразу возникает вопрос: как ввести такие биобатареи в организм? Именно это и было самым узким местом всех наших изысканий, хотя сама проблема возникла довольно давно.

— Похоже, нам удалось найти решение, — добавил Пирс. — Это и есть наша формула.

В лаборатории повисла тишина. Взглянув на Годдара, Пирс понял, что тот почти созрел. За свою жизнь Годдар не раз бывал в нужных местах и в нужное время, из чего сумел извлечь для себя немало пользы, но, пожалуй, в такую ситуацию, как сейчас, он еще не попадал. Он чувствовал, что тут дело пахнет не только прибылью — и приличной прибылью, — но и возможностью прославиться, что и вызывало у него особое возбуждение.

— А не могли бы вы продемонстрировать нам свои достижения? — поинтересовалась Джастин Бичи.

— Разумеется, — ответил Пирс. — Мы продемонстрируем наши результаты с помощью вот этого СЭМа — сканирующего электронного микроскопа.

Он повел всю группу в комнату, сотрудники называли ее изобразительной лабораторией, и она была размером со спальню. Здесь стоял оснащенный компьютером сканирующий электронный микроскоп величиной с письменный стол, а над ним возвышался монитор с 50-сантиметровым экраном.

— Это и есть наш сверхзоркий электронный глаз, — пояснил Пирс. — Объекты, с которыми мы работаем, слишком малы, чтобы их можно было разглядеть в обычный микроскоп. Именно с помощью СЭМа мы наблюдаем за процессами, которые исследуем и моделируем в рамках нашего проекта. А результаты высвечиваются на экране сверху.

Подойдя к небольшому боксу рядом с монитором, он открыл заслонку и выдвинул из ящика поддон, на котором лежала полированная кремниевая подложка.

— Не буду мучить вас специфическими названиями сложных органических веществ, которые мы используем в своей формуле, но, говоря обобщенно, на эту подложку помещены человеческие клетки, а к ним добавлены молекулы различных белков, вступающие с клетками в активное взаимодействие. В результате биохимических реакций выделяется та самая энергия, о которой мы с вами только что говорили и которая может быть использована для питания крошечных молекулярных устройств. Чтобы проследить за процессом превращения и генерации энергии, мы помещаем систему в специальный химический раствор, чувствительный к действию электрических импульсов. Под их действием он начинает испускать световые сигналы.

Пока Пирс загружал поддон с демонстрационной системой в экспозиционную камеру и проводил настройку прибора, Ларраби продолжал объяснять смысл эксперимента:

— По ходу процесса электрическая энергия переходит в биомолекулярную форму, сокращенно она называется АТФ [21], которая в нашем организме является главным источником энергии. Получившаяся АТФ разлагается с образованием лейцина — вещества, которое вызывает свечение хорошо вам известных светлячков. Этот процесс называется хемилюминесценцией.

Пирсу показалось, что Ларраби слишком ударился в научную терминологию. А ему очень не хотелось утратить внимание аудитории. Поэтому он жестом попросил иммунолога занять место перед монитором, что тот и сделал, привычно набрав на клавиатуре нужную команду. Черный экран пока оставался пустым.

— Сейчас Брендон приведет систему в действие, — комментировал Пирс. — И скоро вы увидите на этом мониторе бесспорные и весьма колоритные результаты эксперимента.

При этих словах он отступил на шаг и легонько подтолкнул Годдара и его помощницу к экрану, чтобы тем было лучше видно. Затем Пирс отошел в глубь комнаты и привычно произнес:

— Свет.

И лаборатория, лишенная окон, тут же погрузилась в темноту. Он обрадовался, что голос почти вернулся в нормальное состояние и датчики стали реагировать на его звуковой сигнал, как и раньше. В повисшей тишине чуть заметно мерцал черно-серый экран дисплея. Света не хватало даже для того, чтобы Пирс мог разглядеть лица своих ближайших соседей. Пошарив рукой по стене, он нащупал крючок, на котором висели инфракрасные очки ночного видения, снял их и надел на голову. Потом отыскал слева кнопку переключателя и включил прибор, но тут же сдвинул окуляры вверх, решив пока подождать. Эти очки Пирс принес сюда сегодня утром. Обычно их использовали в лазерной лаборатории, но ему захотелось с их помощью тайком разглядеть лица Годдара и Бичи, чтобы определить их реакцию на демонстрацию опыта.

— Так, кажется, началось, — произнес Ларраби. — Следите за экраном.

Еще с полминуты монитор слепо мерцал в темноте, но вдруг на экране появилось несколько крошечных светящихся точек размером с булавочную головку, напоминавших звезды на облачном небе. Светлячков становилось все больше и больше, и скоро экран стал напоминать Млечный Путь.

Никто не говорил ни слова. Все внимательно наблюдали.

— Брендон, а теперь включи тепловой режим, — попросил Пирс.

Это была одна из частей их сценария. Финальная часть симфонии, крещендо. Ларраби уверенно нажимал в темноте нужные клавиши — он давно уже мог делать это вслепую.

— Переход на тепловой режим означает получение цветного изображения, — объяснил он. — В зависимости от интенсивности свечения мы увидим все цвета — от фиолетового на нижнем конце через зеленый, желтый и красный до пурпурного на верхней границе спектра.

Экран монитора брызнул всеми цветами радуги. Преобладали оттенки желтого и красного, но особенно впечатляли пурпурные фрагменты. Яркая цветная мозаика живыми волнами перемещалась по экрану, переливаясь, словно океанская гладь под луной или огни ночного Лас-Вегаса с высоты птичьего полета.