Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Он повернулся, открыл банку.

– Я больше не хочу видеть, как ты выходишь из грузовика другого мужчины. Я заметил, как ты кокетливо улыбалась ему на прощание.

– Ты что, следил за мной? – Я не видела его грузовика ни у дома, ни на дороге. Может, он приезжал раньше, а потом снова уехал? Но зачем?

– Уж больно велик пробег твоей машины. Куда ты ездишь каждый день?

– Иногда просто катаюсь. Я умираю от скуки.

Эндрю и раньше расспрашивал меня, как я проводила время, ему нравилось слушать, чем я занималась, кого видела, но я думала, что ему просто интересно. Я и понятия не имела, что он проверяет пробег моей машины. Я хотела сказать, что так нельзя, но выражение его лица повергло меня в ужас, а также то, как он прислонился к стойке, как его руки вцепились в ее край.

– Ты вчера обедала с Самантой в пабе.

Он выглядел таким злым, таким осуждающим. Я очень расстроилась. Мне не нравилось, когда со мной так разговаривали: я чувствовала, что у меня неприятности, и даже не знала почему.

– Я же говорила, что мы обедали.

Я редко виделась с подругами. Большинство из них учились в колледже или уехали со своими парнями, а Эндрю, кажется, не был в восторге от тех, кто остался в городе. Когда Саманта позвонила, я прямо-таки подпрыгнула, радуясь возможности встретиться с подругой и поболтать.

– Ты упустила лишь то, что это был бар, Линдси. Ты собираешься стать матерью.

– Я не пила. Не понимаю, почему ты так зол.

– Жена Питера тоже имела обыкновение засиживаться в пабах. – Он не отводил от меня взгляда. – Ты помнишь, что произошло.

Питер был одним из его рабочих. Он мне не особенно нравился. Обычно я старалась избегать встречи с ним, когда приходила на участок. Он поймал свою жену на измене и развелся с ней, забрал детей и дом. Я и вообразить не могла, что Эндрю не доверяет мне.

– Я бы никогда тебя не предала, Эндрю.

– Лучше не надо. – Он сделал большой глоток пива, не сводя с меня глаз.

– Как это понимать?

– А так – ты не должна садиться в машины к другим мужикам.

Мое сердце громко стучало. Я уже видела Эндрю расстроенным, видела, как он приходил домой в дурном настроении, скрывался в своем кабинете и просиживал там часами или смотрел телевизор, но он никогда не был бессердечным или мстительным. У меня возникло такое чувство, словно незнакомец ввалился в наш дом.

– Может, мне лучше сегодня на ночь остаться у своих родителей?..

– Никуда ты не пойдешь. Дороги ужасны.

Ребенок ерзал и вертелся у меня внутри. Я представила себе, как, должно быть, громко для него стучит мое сердце. Стресс – это нехорошо. Мне нужно оставаться спокойной. Я обхватила руками свой живот.

– Тише, малышка. Тише .

Эндрю сосредоточил свой взгляд на моем животе.

– Вот это я и пытаюсь донести до тебя, Линдси. Ты должна быть более осторожной. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с ребенком, понимаешь?

Нет. Он говорил совсем о другом. Я видела это по выражению его лица: предупреждение. Он угрожал мне не просто разводом, но чем-то более серьезным. Чем-то, чего я даже постичь не могла, но угроза ощущалась – сгущающаяся, темная и опасная.

– Понимаю.

Он допил пиво и потянулся к холодильнику за другой бутылкой.

– Значит, нам не о чем больше беспокоиться, да?

Он направился в гостиную, где развалился на диване, взяв в руки пульт. Я даже не поняла, закончили ли мы разговор, и мне страшно было пошевелиться. Медленно подойдя к двери, я с минуту подождала, но он смотрел в телевизор. Я видела, как он поднес бутылку к губам, как двигалось его горло, пока он глотал. Может, это все из-за выпивки? Некоторые парни становятся настоящими подонками, когда напьются. На трезвую голову Эндрю никогда не сказал бы всего этого.

На кухне клокотало варево. Еда! Мне нужно заставить его поесть. Мама всегда говорила отцу, чтобы не пил на пустой желудок.

Когда я вернулась в гостиную, Эндрю даже взгляда не поднял. Я поставила тарелку перед ним на журнальный столик. Он смотрел хоккей, фигурки игроков в красной форме отражались в его глазах. Я медленно присела на диван, едва дыша. Вдруг его рука потянулась ко мне, и я вздрогнула, но он просто положил ее на мой живот. Его ладонь была горячей.

– Мы должны установить в доме охранную систему, – сказал он. – В последнее время так часто взламывают жилища. Лучше это организовать так, чтобы я мог проверять камеры, будучи на работе.

Я посмотрела на него, подумала о камерах, целый день следящих за мной и всюду меня преследующих. Его рука сильнее прижалась к моему животу, и я содрогнулась от этого резкого давления.

– Ладно, – сказала я. – Если ты этого хочешь.

Декабрь 2016 г.

Я захожу домой и вижу Софи, которая устроилась на полу в гостиной и рисует. В детстве она была одержима рисованием. Помню, как она стояла перед мольбертом, который сделал для нее Эндрю: щечки в краске, в руках крепко держит кисточку и наносит на холст размашистые фиолетовые линии.

– Смотри, мамочка! Это ты!

С тех пор как она пошла в школу, краски стали ее жизнью. Она может неделями работать над одной зарисовкой – то уныние, то блаженная нега отражаются на ее лице. Я нахожу ее каракули на листках, лежащих возле телефона, на нашей почте, на страницах газет и журналов. Я начала прятать их в коробку. Иногда я достаю их и рассматриваю эти линии, эти изгибы каждого взмаха пера. Я люблю сияние ее сознания, люблю ее фантазию. Мир, где феи превращаются в деревья, а рыбки в птичек, где ларцы становятся цветочками, крыльями, гномами и драконами.

Иногда меня беспокоит увиденное: череп с разбитым сердцем, горящая шина, рога дьявола, грустный клоун, реки слез. Когда я спрашиваю, что все это значит, она просто пожимает плечами.

– Я не задумываюсь над этим. Они сами выходят из-под моих пальцев.

В Софи все экспрессивное – речь, лицо, движения рук во время разговора. Она больше похожа на Эндрю, чем на меня, но манеры у нее свои собственные. Она носит туники, узорчатые леггинсы и шарфы, красит волосы в розовые, синие и бирюзовые оттенки. На этой неделе они фиолетовые, что подчеркивает ее большие зеленые глаза. У нее мои формы. Мы маленькие, но сильные. Бегаем быстро.

Когда я сказала, что Эндрю вышел из тюрьмы, она замолчала, а потом спросила:

– И что с того? Он же говорил своему адвокату, что оставит нас в покое, ведь так?

Его адвокат звонил моему после развода: «Эндрю желает Линдси всего хорошего и больше не будет ее беспокоить». Он также выслал чек на крупную сумму, в качестве поддержки Софи. Я не тратила эти средства, а положила их на сберегательный счет в банке.

– Нам отныне нужно быть чрезвычайно осторожными, – сказала я.

– Мы ему больше не нужны, – утверждала она.