Келли Мур - Дом Эмбер [СИ]

Я знала, что лежу на пыльном полу чердака. Я не чувствовала собственного тела и холод просочился в мою голову. Мелькнула равнодушная мысль.

— Это сон, после которого ты не проснешься… если твой дух улетит, ты навечно останешься здесь.

Затем эта мысль ускользнула из моего разума, и я не могла вернуть её назад. Всё, что находилось в моей голове, — образы, плоские и сжатые, — как будто унесло ураганом, и я не могла вернуть ни один из них.

Начали наступать стены, свет становился всё более тусклым и скрывался за дверью слишком маленькой, чтобы пройти через неё. Я сжалась и вслушивалась в вой бури за границами этой крошечной комнаты. Темнота внутри меня заполнила всё пространство. Стены сжимались. Потолок нависал над моей головой. Дом Эмбер наваливался на меня. Время пришло.

Пора уходить.

Рука — большая, теплая, сильная, крепкая — взяла мою и рванула меня на ноги, в кольцо его объятий.

Я посмотрела в его зелёные глаза. Мы были связаны, он и я, ведь так? Я чувствовала это. Течение, как дыхание плыло между нами, когда мы встретились в этом месте, в последнем месте, которое когда-либо могло быть. Мы стояли в центре, а шторм бушевал вокруг. Я проговорила

— Джексон…

— …Джексон. — Маленький мальчик с зелеными глазами. Автомобиль скользит по дороге, визжат шины, кричит женщина, её пальцы отчаянно пытаются разжать ремень. Огонь наполняет мир…

Затем боль, жгучая боль, ослепляющая боль. Я обмякла, удерживаемая им… мальчиком с зелеными глазами.

— Шшш, шшш, — успокаивал он меня, его рука со шрамами обнимала меня. Я чувствовала прикосновение тысяч других времен, других возможностей, неудержимо притягивающих меня, и он был единственной постоянной вещью, оставшейся в мире. Он гладил меня по волосам своими длинными пальцами хирурга. — Не ускользай от меня, — сказал он. — Останься со мной. Проснись.

— Проснись.

— Мама только что открыла глаза, просто открыла, Нанга. — Сара-Луиза сжимала в объятиях Ниангу, которая слепо смотрела на меня. Я чувствовала, как она ищет.

— Ты слышишь меня, Сара, девочка? Это возможно. Ты должна вспомнить…

— …Ты должна вспомнить, — сказала бабушка, засовывая янтарь в отверстие под лапой медведя. Затем она снова зашивает его. Она наклонилась, чтобы посмотреть в глаза Сэмми, и сказала ему. — Нанга сказала, что ты будешь единственной, кто не забудет. Скажи ей…

— Ты изменила вещи один раз, сможешь изменить снова, это воз…

— …можно, — закончил мальчик, всё ещё удерживая меня. Его странные зелёные глаза были наполнены такой надеждой, что это было больно. — Я тоже это вижу. Я вижу, что ты видишь, Сара. Мы просто должны помнить…

— …должны помнить, — сказала моя безумная пра-прабабушка, кладя перевернутый Мир 11на накрытый скатертью стол, — что когда карта перевернута, как сейчас, то это значит, что события ещё не пришли к своему завершению. — Маленькая девочка с зелёными глазами и медового цвета кожей стояла рядом с ней и смотрела на меня.

— Но их необходимо завершить, — закончила Фиона. — Она смотрела на меня, её лицо закрыли тени, но глаза были странно яркими. Я видела в них жалость. — Ты…

— …Ты спишь, Сара? Сара? Детка? Проснись.

Эпилог

В ушах чувствовалась пустота, как будто шум должен быть, но его там не было. Только птичья трель. Умиротворяющий звук. Я лежала на траве под старым дубом, и кто-то осторожно похлопывал меня по руке. Я почувствовала, как легкие наполняет воздух, как будто раньше я не могла дышать, а теперь могу. Было слегка больно.

Я посмотрела вверх, лицо скрывало солнце, светившее в спину, — затемненное лицо в ореоле света. Так похожее на лицо моей мамы, но мягче, проще.

— Мэгги, — произнесла я, вспомнив, где я нахожусь и зачем. — Мама послала тебя за мной?

— Да, — сказала моя тетя. — Твоя мама послала меня.

— Уже пора?

— Да, — снова согласилась она. — Уже пора.

— Тогда, наверное, нам лучше пойти. — Я взяла Мэгги за руку. Я потянулась, чтобы прикоснуться к броши на её воротнике, которую она никогда не снимала: любовный узел, который они с мамой сделали, когда были детьми. Однажды, она едва не умерла; после падения она впала в кому, а когда проснулась, то попросила эту брошь, и с тех пор носила её всё время.

— Твоя счастливая булавка, — сказала я.

— Да, — ответила она. — Очень счастливая.

Мы стояли на холме, за чугунной оградой внутри семейного кладбища. Был поздний октябрь, приближалась зима, воздух становился морозным, с деревьев начали опадать листья, укладываясь влажным покрывалом у корней.

Мы собрались возле открытой могилы, как стая скворцов. Священник пел торжественным голосом. Мой младший братишка, Сэмми сам с собой играл в прятки среди надгробий, только он и Злобный Мишка. Все остальные казались замороженными, включая мою маму.

Папа взял её за руку и сжал её. Должно быть, это хорошо, подумала я в сотый раз, так сильно кого-то любить.

За забором, в отдалении стояли Роза и Джексон. Когда я посмотрела на них, Джексон отвернулся, как будто его застали за подглядыванием. Ещё выше на холме, чуть в отдалении от остальной группы, стояло семейное трио, все высокие и светловолосые, отец, мать и сын. Я заметила, как несколько скорбящих тайком указывали на них. Это были старые друзья моей мамы, Сенатор и миссис Хэтэуэй и их сын, Ричард.

— И будет время для всего под солнцем, — голос священника поднялся на заключительной ноте… — время для смеха и для танцев. Я верю, что даже сейчас, Ида танцует в лунном свете в объятиях своего любимого Марка.

Я посмотрела вдаль, за кладбище, через поля и деревья на дом моей семьи, дом, притаившийся за густой границей сада. Порыв ветра сдул волосы на лицо, зашептал мне в ухо. Я услышала эхо голосов, возможно, долетающих с каких-то лодок на реке.

Казалось, мы с Сэмми были единственными, кто слышит голоса.

Поток спустился с холма к дому, где Роза приготовила обед. Я была одной из последних, вошедших в двери. У меня болела голова с тех пор, как Мэгги разбудила меня, боль была тупой, доводившей до оцепенения.

Дом был битком набит людьми, многие уже держали в руках тарелки с едой. Они тихо беседовали, разбившись на маленькие группки, как я предположила, о моей бабушке. Она была заметной фигурой здесь. Участвовала в деятельности церкви, сообщества. Организовала сбор средств для исследований функций мозга и неврологических отклонений.

Даже со всеми этими людьми, дом казался пустым без неё. Впервые за всё время, я чувствовала все эти пустые пространства. Впервые я ощутила высокие потолки, длинны коридоры, пустые комнаты, казалось, они ловили звуки и удерживали их там, в тусклом эхо.

Наверное, это всё просто головная боль.