Александр Варго - Проводник [litres]

– Куда же ты, зайка?

Жуткий голос пробежал резонирующим эхом по мертвым стенам Дома. Катя, задыхаясь от быстрого бега, неслась по коридору. По дороге сбила ногой стул, невесть как оказавшийся на пути и, больно стукнувшись коленкой, упала. Вскочила, закусив губу, бросилась дальше. Мечущийся взгляд выхватил из темноты полуоткрытую дверь, и девушка кинулась в комнату.

– Привет, – шепнул кто-то прямо над ухом, и Катя завопила от неожиданности. Антон стоял, глядя на нее совершенно безумными глазами, ощерившись в нечеловеческой ухмылке.

– Ты не убежишь от меня, – сказал он, подмигивая ошалевшей от ужаса девушке. – А знаешь почему? Каждый из нас видит свое. Ты видишь стены, а я вижу сквозь них. И я могу проходить сквозь стены, детка. Для каждого из нас этот Дом – разный. Ты в нем гость. Я – хозяин.

Катя рванулась назад. Не разбирая дороги, она проскользнула на кухню и, закрыв за собой дверь, медленно оглянулась.

За столом сидел Антон. Держа перед собой длинный нож, он словно между делом тыкал лезвием между пальцев, постепенно увеличивая скорость.

– Знаешь, Кать, перед тобой самый везучий и ловкий парень на свете, – спокойным голосом произнес он. – За минуту темноты успеть убить свидетеля и разыграть собственную смерть.

Катя, не шелохнувшись, смотрела на него, чувствуя, как по венам вместо крови заструились ледяные ручейки.

– Сам себе поражаюсь, – продолжал Морозов, сосредоточенно долбя ножом стол. Каждый удар лезвия был точным и четким, он ни разу не зацепил палец, словно отшлифовывал этот трюк всю жизнь. – Выстрел чуть рядом с сердцем, вдоль ребер… Ничего, заживет… Это просто царапина, остальное – моя хорошая игра.

Антон засмеялся, словно услышав удачную шутку.

– Кстати, о хирургах.

Он воткнул нож в стол и поднялся.

– Эксперт-то наш прекрасный сейчас с биркой на ноге лежит, охлаждается, – насмешливо произнес Морозов. – Вместо меня. Думал, я его отпущу, если Лактину про мою смерть скажет. Слушай, ты, надеюсь, поняла, что это я?

Он медленно приближался к Кате, не сводя с нее взгляда, преисполненного злобным весельем.

– Я тот, кого ты искала, девочка, – прошептал он, оскалившись.

Катя содрогнулась, когда их глаза встретились. Крохотная искорка, мерцающая в темноте, неожиданно расцвела, превращаясь в громадный бутон ослепляющего света, и Кате показалось, что пол уходит из-под ног…

Она в какой-то темной душной комнате без окон, пол и стены заклеены полиэтиленом. Антон с садисткой ухмылкой держит за волосы Марину и, запрокинув голову девушки, коротким росчерком перерезает ей горло. Кровь бьет фонтаном, пятная потолок россыпью алых капель. Антон смеется, отряхивая руки от крови…

Кадр дрожит и мгновенно растворяется в воздухе, словно Катя смотрит жуткое кино. Через секунду она видит, как Морозов тащит Лизу к здоровенной бочке и все с той же ухмылкой начинает ее топить, погружая в воду голову несчастной…

Резкая вспышка, и уже спустя мгновение изумленному взору Кати предстает третья жертва, Вера. Тело несчастной подвешено к крюку, вбитому в потолок. Она хрипит, извиваясь, пытаясь достать до пола кончиками пальцев, но все тщетно…

Картинка съеживается с тихим хрустом, словно сминаемая фольга, и перед Катей очередная смерть. На детской площадке лежит Алла, побелевшее лицо в песке, остекленевшие глаза затягиваются пленкой, а голова покрыта коркой запекшейся крови…

С сухим щелканьем кадр разлетелся на сотни разноцветных пазлов, которые, тускнея прямо на глазах, медленно растаяли в темноте.

На Катю, плотоядно облизываясь, смотрел Антон.

– Не подходи ко мне, – разлепила губы Катя. – Гребаный псих!

– Из твоих уст это звучит как комплимент, – хохотнул Антон. Внезапно резким движением он выбросил руку вперед, схватив девушку за волосы и, прежде чем она успела что-то предпринять, поволок ее из комнаты.

Катя заверещала. Цепляясь за любые выступы, она пыталась освободиться, но, получив крепкий удар от Морозова, обмякла. Лишь слабый сдавленный стон вырывался сквозь зубы.

– Вот и правильно, – пропыхтел Антон. Он протащил Катю по ступенькам вниз. – А то у меня уже уши болят от твоих воплей. Так на чем я остановился? Ах да… С сестрой твоей незадача вышла. Я ж на тебя глаз положил, дорогая. Очень мне не понравилось, как ты тот труп на старом заводе отыскала. А в итоге поймал ее, Ларису. Мы когда к тебе с Семеном утром по вызову приехали, я чуть в штаны не наделал, вы ж абсолютно одинаковые… А как ты от меня на мосту улепетывала… Молодец, спаслась! Я рассчитывал, что ты разобьешься, но, видать, у тебя целый полк ангелов-спасителей. Вот только сюда твои защитники побоятся спускаться. Здесь моя территория, детка. Моя.

– Так это ты тогда пробрался ко мне домой? – догадалась Катя. – Когда я была в ванной?

Антон кивнул.

– Не знаю, что меня тогда остановило… Я слышал, как ты с кем-то переругивалась, и не стал рисковать.

– Семен скоро будет здесь, – хрипло сказала Катя. Безумец продолжал волочить ее, держа за волосы, и от нестерпимой боли у нее на глазах выступили слезы. Ей начало казаться, что волосы трещат, отслаиваясь вместе со скальпом от черепа.

– Ого, как мы заговорили, – улыбнулся Антон. На этот раз улыбка вышла мягкой и доброжелательной, хотя глаза его оставались двумя слюдяными окошечками, за которыми бушевал ураган. – А вы разве не поссорились?

Не дождавшись от Кати ответа, Морозов проговорил с озабоченным видом:

– Слушай, а может, ты и права. Пожалуй, не буду с тобой тянуть…

С этими словами он швырнул Катю в сторону с такой небрежной легкостью, словно та была нашкодившим котенком, а не взрослой девушкой.

Вытащив из заднего кармана джинсов фотографию, Антон склонился над ней:

– Ты ее тут нашла?

Катя кивнула, с неприкрытой ненавистью глядя на маньяка.

– Это я, – с гордостью произнес Антон. – Похож? С Ним. С папой… Я как сейчас помню день, когда была сделана эта историческая фотография… У папы был фотоаппарат «Зенит», и он обращался с ним как профессионал. Он любил это дело. Тогда нужны были навыки и упорный труд… выдержка, диафрагма, фокусировка… не то что сейчас – достал телефон и на кнопку нажал… Отец ставил фотоаппарат на штатив, чтобы картинка получилась более четкая… Как будто это вчера было… Папа напряжен и сосредоточен… Я внимательню наблюдаю за каждым его шагом, пытаясь запомнить последовательность действий… Мешают гудящие мухи, но отец пшикает аэрозолем, и на какое-то время они разлетаются в стороны…

– Мухи… – послушно повторила Катя. Она коснулась головы, морщась от пульсирующей боли. У нее было ощущение, что под кожу вогнали сотни рыболовных крючков.