Александр Варго - Проводник [litres]

Катя посмотрела на мать, словно ища в ее лице поддержку.

– Я хотела сказать… – запинаясь, проговорила она. – Ну… вы не сердитесь на меня? Простите, пожалуйста! Простите меня за все!

Мама улыбнулась.

– Не нужно извиняться, доченька. Мы гордимся тобой. И очень любим тебя! Тебе где остановить?

Катя едва открыла рот, как впереди неожиданно появилась какая-то машина.

«Семен», – почему-то подумала она, глядя, как автомобиль стремительно приближался к ним. В последний миг Катя успела зафиксировать напряженно-бледное лицо Капкова. Закусив губу, он смотрел прямо перед собой. С гулким вибрирующим звоном служебная машина Следственного комитета пролетела сквозь их автомобиль и унеслась прочь.

– Лихач, – фыркнул отец, глядя в зеркало заднего вида.

– Папа… – прошептала Катя, видя, как машина начала снижать скорость.

– Тебе пора, дочка, – сказал отец.

Катя взглянула на Ларису.

– Иди ты.

Их глаза снова встретились.

– Ты уверена? – тихо спросила Лариса, и Катя кивнула.

– Я люблю тебя, – чуть слышно произнесла Лариса.

– А я тебя, – сквозь слезы улыбнулась Катя.

Она смотрела, как сестра выпорхнула из автомобиля и помахала им рукой.

– Я вас очень-очень люблю, – сказала Катя, вытирая слезы.

Машина тронулась с места, а она все смотрела на сестру. До тех пор, пока та не превратилась в едва заметную точку, но вскоре исчезла и она.

Дымящаяся дверь вылетела из косяка с третьего удара ногой. Внутрь ввалился Капков, держа у лица смоченный водой платок. Увидев распростертое тело Кати, следователь, забыв о платке, кинулся к девушке. Лицо Семена перекосилось, когда он увидел громадное пятно крови на ее груди.

– Нет, нет, – испуганно заговорил он, пытаясь нащупать у Кати пульс.

Тщетно.

Тут же неподалеку лежало безжизненное тело Антона.

Где-то за спиной затрещала полыхающая балка, падая вниз. В лицо брызнуло снопом искр, и Капков, подхватив Катю, принялся выбираться наружу. Лицо обдавало нестерпимым жаром, носоглотку разъедал колючий дым, но он, превозмогая тошноту и изнеможение, упрямо взбирался наверх. Когда Семен оказался в коридоре, с хрустом обвалился выгоревший пол, похоронив под пылающими головешками комнату, откуда он только что вынес Катю.

– Только не умирай, – шептал Семен, вглядываясь в лицо девушки, белое как мел. – Не смей, слышишь?!

Коридор тоже был объят пламенем, и он зажмурился, ощущая, как потрескивают волосы и ресницы.

«Только бы не упасть. Только бы…» – молился он про себя.

Когда Капков, теряя сознание, все же выбрался наружу, его волосы уже начали дымиться, а в легкие словно напихали толченого стекла.

Тускнеющим взором он выхватил из темноты мелькнувшую карету «Скорой».

– Врача… – прохрипел он, падая на колени, при этом продолжая держать обмякшее тело Кати. – Скорее, врача…

Его привели в чувство уже в больнице.

– Где Катя? – разлепил губы Семен, рывком поднимаясь с кушетки. Сейчас его не узнала бы собственная мать – прокопченный, с наполовину выгоревшими волосами и обожженным лицом.

Один из оперативников молча повел его за собой.

– Сюда нельзя! – запротестовал врач, когда Семен ввалился в реанимационный блок. – Послушайте…

Но Капков уже стоял у тела девушки, с надеждой всматриваясь в ее лицо.

– Она будет жить? – не отрывая глаз от Кати, спросил он. По грязным щекам, оставляя чистые дорожки, заструились слезы. – Будет?

– Послушайте, сейчас не время…

Катя открыла глаза, и все умолкли.

– Пп-привет, – слегка заикаясь, сказала она и слабо улыбнулась. – А… где моя сестра? Катя?

Этой ночью Людмила Викторовна плохо спала. Впрочем, как и последние месяцы, после смерти единственного сына. Но именно эта ночь была какой-то особенной, напряженной и тревожной. Разглядывая свое рано состарившееся лицо, она почему-то подумала о длинном темном тоннеле. В конце которого вроде бы забрезжило робкое окошечко света.

– Что-то должно измениться? – бесцветно проговорила она, выходя из ванной. Зашла в комнату сына, скользя тусклым взглядом по фотографиям, которыми была обклеена вся стена, сместив взор на иконку.

– Я чувствую, что ты где-то рядом, Васенька, – сказала Людмила Викторовна, смахивая слезу. – Ты…

Она не успела закончить – кто-то настойчиво трезвонил в дверь.

Гадая на ходу, кто бы это мог быть, женщина накинула на плечи шаль и заспешила в прихожую.

– Иду, иду, – пробормотала она, отпирая дверь.

Перед ней стояла худенькая девушка в простенькой куртке и джинсах. Миловидная, с серьезными глубокими глазами, волосы заплетены в аккуратную косу.

– Доброе утро. Людмила Викторовна?

– Да. Только я вас не знаю, – слегка растерялась пожилая женщина.

– Меня зовут Лариса, я всего на минутку. По поводу вашего сына, Василия.

Людмила Викторовна ощутила, как внутри все сжалось, а горло мгновенно пересохло.

– Он умер, – с трудом ответила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

– Я знаю, – мягко произнесла девушка. – Я не отниму у вас много времени.

Людмила Викторовна вздохнула, посторонившись, и Лариса прошла в квартиру.

– Я вас слушаю, – сказала пожилая женщина.

– Видите ли, Людмила Викторовна… Один очень близкий мне человек знал вашего Васю. И мне стало известно, что у него есть сын…

Людмила Викторовна переменилась в лице.

– О боже… Этого быть не может, – пролепетала она. – Я бы… я бы знала об этом!

– Я понимаю, что это неожиданно, но это правда. Он не успел вам рассказать, понимаете? Дело в том, что ребенок не от его жены Алисы. Для вас ведь не секрет, что она не любила вашего сына? Уж так случилось…

– Лариса, если вы шутите… С вашей стороны это очень жестоко, – дрогнувшим голосом проговорила Людмила Викторовна. – Я всегда мечтала, что у меня будут внуки… А сейчас, я ведь совсем одна, понимаете.

– Я не шучу, Людмила Викторовна. Меня попросили это передать, – повторила Лариса. – Знаете что? Давайте просто пойдемте вместе! Это здесь, недалеко! Они только вышли гулять! Нет так нет…

Несколько секунд Людмила Викторовна сидела неподвижно, глядя перед собой в одну точку, затем, словно очнувшись, вскочила со стула.

– Подождите… Я только оденусь, – бросила она, исчезая в комнате.

Спустя десять минут они были на детской площадке. Несколько малышей увлеченно рисовали мелками, девочка с громадными бантами раскачивалась на качелях, двое мальчиков, громко смеясь, наперегонки лезли по «шведской» стенке. В песочнице сидел мальчик лет четырех, сосредоточенно лепивший какие-то замысловатые фигурки. На лавочке неподалеку расположились родители.