Влада Ольховская - Диагноз доктора Холмса

Перед ней сидела красивая женщина, выглядящая гораздо моложе своих лет, хотя и истерзанная событиями последних дней, и признавала, что очень скоро для нее все может закончиться, принимая это с холодной отрешенностью. Полина не хотела умирать и уж точно не рвалась к этому. Но она готова была пожертвовать собой, если так будет нужно, причем готова не только осознанно, она приняла эту возможность всем своим существом, а на такое не каждый способен.

— Я не понимаю… — только и смогла прошептать Анна.

— Все очень просто.

Полина достала из строгой сумочки белую коробку и положила ее перед Анной. После этого гостья принялась пить чай, будто ничего особенного в их беседе и не было. Открыв коробку, Анна обнаружила смартфон с большим экраном. Вот только когда она его включила, на экране отобразилось не стандартное меню, а карта, на которой мигала красная точка. Не сразу, но Анна все-таки поняла, что эта точка указывает на ее дом.

— Понятнее не стало, — заметила она.

— После нашего с вами телефонного разговора я много думала, читала об этом Холмсе. Вы сказали, что нам нужно найти не его, а его «замок», «дворец» или что там у него… То место, где он уничтожает людей. Но этот тип умен, вряд ли он кого-то подпустит к своему убежищу. Зато мы знаем, что ему нужна я, и я достаточно ему насолила, чтобы меня не убивали на месте, а сделали мою смерть максимально мучительной. Он хочет притащить меня на свою территорию, это без вариантов. Поэтому я решилась вот на это.

Полина смотала с шеи изящный шелковый шарф, и Анна увидела большой белый квадрат лейкопластыря.

— Что это такое?

— Чип. Представляете? Я чипировала саму себя, как собаку — не думала, что до такого доживу! — невесело рассмеялась Полина. — Правда, этот чип особенный, он посложнее собачьих будет. Его не зря поместили именно в шею: благодаря этому он очень точно реагирует на мой пульс. При резком повышении пульса он выведет на смартфон предупреждение об опасности.

Больше она ничего не сказала, но Анна и так поняла систему. Если Полину решат похитить, она точно испугается — и смартфон сообщит об этом. А чип будет исправно посылать ее координаты, где бы она ни находилась. Как бы умен ни был убийца, вряд ли он готов к такому!

Вот только этот план был слишком бездушным, и Анна не могла его допустить. Она положила смартфон обратно в коробку и пододвинула ее к Полине.

— Вы рискуете своей жизнью. Я не буду в этом участвовать.

Но Полина к телефону не прикоснулась.

— И все же я прошу о помощи именно вас.

— Вы все еще под влиянием горя, — указала Анна. — Не думаю, что вы в полной мере понимаете, что вас ждет.

— Вы думаете, после исчезновения Рената я могу позволить себе наивность?

— Все мы верим, что бессмертны, и порой смерть разубеждает нас так быстро, что мы не успеваем удивиться.

— Анна, послушайте… Я ведь все равно это сделаю. Отказывая мне, вы не останавливаете меня. Вопрос только в том, сделаю я это с вашей помощью или попрошу кого-то другого. Я могу заплатить моим людям, чтобы они шли на сигнал в случае моего исчезновения. Но есть ли у меня какая-то гарантия, что они так поступят? Никакой, абсолютно! Скорее всего, они просто заберут деньги и свалят. Но вы — у вас есть личная заинтересованность, и вы будете искать меня, когда я пропаду.

Она сказала «когда», а не «если». Для Анны это много значило.

— Зачем вы это делаете? — спросила она.

— Потому что я не могу иначе.

— Это я уже слышала. Но что именно вы имеете в виду? Если сумеете мне объяснить, я, может, и помогу вам.

Полина не спешила с ответом. Она опустила голову, закрыла лицо руками, и в какой-то момент Анне показалось, что она плачет. Но нет, ее гостья просто собиралась с мыслями. Когда Полина снова посмотрела на свою собеседницу, ее взгляд был таким же ясным и решительным. Она полностью осознавала, что делает и что ее ждет, в этом сомнений нет.

— Анна, вы когда-нибудь любили?

— Это сложный вопрос.

— Нет, не сложный. То, что он для вас сложный, говорит лишь о том, что вам еще предстоит полюбить по-настоящему, пока вы только влюблялись. Есть разница! Поверьте мне, я знаю. Но понять эту разницу можно, лишь попробовав на вкус оба чувства. Я ведь тоже когда-то была наивной… Недолго. Я рано встретила Сережу. Сначала я, как и любая девочка, воспитанная на куклах и сказках, думала, что внешность — это не главное, все решает богатый внутренний мир, хотя принц, которого я ждала, был неизменно прекрасным. Потом жизнь меня потрепала, я повзрослела и почувствовала тот цинизм, которым отличаются все незрелые личности. Мол, я знаю мир, глубоких чувств в нем нет, есть только то, что покупается и продается. Нужно ловить удовольствия тела, искать мужчин покрасивее, тех, что хороши в постели, а потом расставаться с ними без сожалений. Я была настроена стать бизнес-леди, карьеристкой, а не домашней клушей. Но мы не выбираем, любить или нет. Все просто случается. Узнав, что такое настоящая любовь, я поняла, что она объединяет все, не бывает или-или.

Анна не перебивала ее, слушала внимательно, потому что слова Полины были для нее важнее, чем она готова была признать — по собственным причинам.

— Важно все, — продолжила Полина. — Нельзя любить только за внешность, всю жизнь в постели не проведешь. И тот самый хищник, которого ты обожала ночью, при свете дня окажется туповатым котиком, который гадит мимо лотка. Но нельзя и любить один лишь внутренний мир, позабыв обо всем остальном. «С лица воды не пить» — так, кажется, говорят? Нужно помнить, что эту мудрость придумали глубоко несчастные женщины, для которых секс был грехом. Так их воспитали. Но мы-то другие, мы — сегодняшние! Ничто не сравнится с простейшей и от этого неповторимой и чистой радостью смотреть на человека и любить его. Вот он просто есть — и тебе хорошо. Ему не обязательно быть писаным красавцем или нравиться всем. Он — твой, для тебя, тебя в нем ничто не раздражает и не бесит. Вот это и есть любовь, Анна. Понимание на всех уровнях. Я любила Сережу. Я просыпалась с ним — и была счастлива. Я говорила с ним — и он понимал меня. Я ложилась с ним в постель — и забывала обо всем. Вот как я жила! И с годами это не проходило. Мы полжизни провели вместе, а ничего не изменилось, пока его не отняли у меня. А теперь скажите мне: могу я после этого жить? Могу начать все сначала?

Анна знала правильный ответ, но просто не могла произнести его вслух, потому что это было бы слишком очевидной ложью.

— Я не знаю, — только и сумела сказать она.

— Думаю, уже знаете, но я все равно поясню. Я не могу! Я просыпалась со счастьем, а теперь буду просыпаться с горем. Я буду думать только о том, что было и было бы . Это страшная участь, Анна, осколки любви. Наверное, с ними можно жить, если твой человек оказался не твоим, если он ушел и бросил тебя. Ты живешь с порванной душой, но живешь же! Но что делать, если он умер такой чудовищной, мучительной смертью? Можно ли искать новое счастье, говорить о каком-то покое? Если он и есть, то только в знании, что подонок, сотворивший это, уничтожен.