Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

– Мы кое о чем забываем.

– О чем?

– Противоядие, о котором написал здесь Езекия… оно не сработало. Его жена все равно умерла.

– В заключительной записке Ленга сказано о маленькой ошибке. Одной небольшой оплошности. Вы не представляете, что это за оплошность?

Марго снова обратилась к формуле. Состав и в самом деле был простой, если не говорить о двух последних в высшей степени необычных растительных средствах.

– Это может быть что угодно, – сказала она, покачав головой. – Неправильные пропорции. Ошибка при приготовлении. Не тот ингредиент. Неожиданная реакция.

– Думайте, пожалуйста, думайте!

Марго услышала, как рвется тонкая ткань носового платка в руках Констанс. Она попыталась собраться с мыслями, тщательно обдумывая каждый ингредиент. Но, кроме двух необычных последних составляющих, ничто не вызывало затруднений. Все остальные вещества были достаточно известными, их приготовление тоже было вполне стандартным. Вероятно, с двумя редкими ингредиентами и была связана «оплошность».

Она прочитала описание приготовления. Из обоих растений были приготовлены экстракты с использованием стандартного способа – кипячения. Обычно это срабатывало, но в некоторых случаях при кипячении изменялись естественные свойства сложных растительных протеинов. В наши дни наилучшим способом получения растительного экстракта для фармакологических нужд считалось применение хлороформа.

Марго подняла голову.

– Более эффективным будет получение экстракта из этих двух растений при комнатной температуре с помощью хлороформа, – сказала она.

– В коллекции наверняка есть хлороформ. Давайте поспешим.

– Сначала мы должны будем опробовать полученное средство. Мы понятия не имеем, что содержится в этих двух растениях. Может быть, смертельно опасный яд.

Констанс посмотрела на нее:

– На опробование нет времени. Вчера вечером Пендергаст вроде бы немного ожил, но теперь произошел решительный поворот в худшую сторону. Езжайте в музей. Сделайте все возможное, чтобы заполучить микогетеротрофы. А я тем временем соберу все ингредиенты, какие найдутся в подвале, и… – Она замолчала, увидев выражение лица Марго. – Что, какая-то проблема?

– Музей, – ответила Марго.

– Конечно. Самое подходящее место, чтобы отыскать необходимые вещества.

– Но они находятся… в подвале.

– Вы знаете музей лучше меня, – сказала Констанс.

Марго не ответила, и Констанс продолжила:

– Эти растения абсолютно необходимы, если мы хотим иметь хоть какую-то надежду на спасение Пендергаста.

– Да. Да, я знаю. – Марго судорожно сглотнула и убрала планшетник в сумочку. – А что мы будем делать с д’Агостой? Мы обещали держать с ним связь, но я не уверена, что ему стоит сообщать об этих… планах.

– Он полицейский. Помочь нам в этом он не сможет, разве что остановит нас.

Марго кивнула, соглашаясь.

Констанс кивнула в ответ:

– Удачи.

– И вам тоже. – Марго помедлила. – Мне любопытно. Эта записка в тетради. Она обращена к вам. Как это могло получиться?

Повисло молчание. Наконец Констанс ответила:

– До Алоизия у меня был другой опекун. Доктор Енох Ленг. Человек, который и написал это послание в конце.

Марго помедлила, ожидая. Констанс никогда не говорила о себе, Марго фактически ничего о ней не знала. Много раз она спрашивала себя, откуда вдруг появилась Констанс и каковы ее истинные отношения с Пендергастом. Но сейчас в голосе Констанс слышалась более мягкая, почти доверительная нотка.

– Доктор Енох проявлял необыкновенный интерес к некоторым областям химии. Я иногда помогала ему в лаборатории. Помогала проводить его эксперименты.

– И когда это было? – спросила Марго.

Это показалось ей странным: судя по внешности, Констанс было лет двадцать с небольшим, а Пендергаст уже немало лет являлся ее опекуном.

– Давно. Я была тогда совсем ребенком.

– Понятно. – Марго помолчала. – А какой областью медицины интересовался доктор Енох?

– Кислотами. – Констанс слабо улыбнулась – это была рассеянная, почти ностальгическая улыбка.

Все те годы, что Марго сотрудничала с Музеем естественной истории, Йоргенсен пребывал «на пенсии». И тем не менее он каждый день продолжал занимать угловой кабинет, в котором постоянно находился, словно и не уходил домой (если у него вообще был дом), и ворчал на любого, кто его беспокоил. Марго остановилась у полуоткрытой двери, не зная, постучать или нет. Она видела, что старик склонился над образцами каких-то бобовых и разглядывает их с помощью лупы. Он был абсолютно лыс, лишь кустистые брови щетинились на лице.

Она решилась и постучала:

– Доктор Йоргенсен?

Старик повернул голову и уставился на нее блеклыми голубыми глазами. Он ничего не ответил, но, судя по выражению лица, был недоволен.

– Извините, что беспокою.

Ответом ей было уклончивое мычание. Приглашения войти не последовало, и Марго вошла без приглашения.

– Меня зовут Марго Грин, – сказала она, протягивая руку. – Я прежде работала здесь.

Еще одно мычание, и сухая рука встретилась с ее рукой. Йоргенсен поднял брови:

– Марго Грин… Ах да. Вы работали здесь, когда случились эти жуткие убийства. – Он покачал головой. – Я был другом бедняги Уиттлси…

Марго проглотила слюну и поспешила переменить тему.

– Это было давно. Я едва помню эти убийства, – солгала она. – Я хотела спросить…

– Но я-то помню, – сказал Йоргенсен. – И вас помню. Забавно, что ваше имя всплыло недавно. Где тут это?..

Он пошарил взглядом по кабинету, но, ничего не найдя, снова уставился на Марго.

– Что случилось с тем высоким чубатым парнем, с которым вы пошли в обход? Помните, ну тот, который любил звук своего голоса?

– Он умер, – поколебавшись, ответила Марго.

Йоргенсен обдумал эту новость:

– Умер? Темные были дни. Столько народу умерло. Значит, вы перебрались на более сочное пастбище?

– Перебралась. – Она помолчала. – Тут для меня было слишком много дурных воспоминаний. Я теперь работаю в одном медицинском фонде.

Йоргенсен кивнул, и это воодушевило Марго.

– Я ищу помощи. Совета квалифицированного ботаника.

– Слушаю.

– Вы знакомы с микогетеротрофами?

– Да.

– Отлично. Меня интересует растение, которое называется Thismia americana.

– Оно вымерло.

Марго глубоко вздохнула:

– Я знаю. Я надеялась… думала… может быть, в коллекции музея есть образцы подобных микогетеротрофов?

Йоргенсен откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком. Марго поняла, что ей сейчас прочитают лекцию.

– Thismia americana, – нараспев произнес ученый, словно и не услышав ее последних слов, – весьма знаменитое растение в ботанических кругах. Оно не только вымерло, но и в период своего существования было одним из самых редких известных растений. Лишь один ботаник видел его и взял его образцы. Растение исчезло около тысяча девятьсот шестнадцатого года по причине строительного бума в Чикаго. Оно исчезло без следа.