М Беннетт - Охота

Я оделась – и тут в дверь снова постучали. Я открыла – Эсме, Шарлотта и Лара, все трое.

– Чудесно, – сказала я, на миг уподобившись Шарлотте. – Какая честь.

Они все ввалились в комнату, уселись на мою кровать и, пока я одевалась, непрерывно щебетали и уж так были со мной милы. Эсме даже сообщила мне кое-какие сведения.

– Сегодня будем ловить озерную форель, – сказала она. – В Лонгмере ее полным-полно. Добрая старая salmo trutta .

(Средневековцы обожают латинские названия.)

Лара меж тем сделала комплимент моей укладке.

– Замечательная у тебя сегодня прическа, дорогуша, – обычным своим скучающим тоном произнесла она. – В духе двадцатых. Как та золотая молодежь.

А Шарлотта и вовсе сказала мне (возможно ли в такое поверить?):

– О боже, ты так мило смотришься в рыболовном костюме!

Уверена, подобную фразу никто еще не слыхал от сотворения мира. Рыболовный костюм уж совсем не секси: в него входят фланелевая рубашка, толстый свитер и непромокаемые штаны.

Меня в особенности удивила приветливость Лары, но потом я сообразила, что причин дуться у нее как раз нет. Я никакой угрозы для нее не представляла – ни сейчас, ни вчера. Генри попросту играл со мной, льстил, притворно ухаживал, чтобы заглушить в дикарке любые подозрения. По всей вероятности, Генри и Лара поженятся, будут жить в Лонгкроссе и вместе растить таких же злобных блондинистых крысят.

Если бы я и не заглянула в те охотничьи журналы, одной этой перемены в обращении хватило бы, чтобы сообразить: что-то затевается. Это дурно пахло (тухлой рыбой, уж извините). Особенно Шарлотта: с того раза, как в первый вечер она заставила меня накраситься, Шарлотта со мной почти не разговаривала и вдруг сделалась моей задушевной подружкой. С дрожью я припомнила день охоты – в тот раз они точно так же вели себя с Нел. В этом, очевидно, заключалась их роль: постараться, чтобы несчастная глупая жертва чувствовала себя в полной безопасности в тот день, когда ей предстоит стать добычей. И я подумала: интересно, а парни тоже так ласково обходились с Шафином в день стрельбы?

Я прихватила водонепроницаемый плащ, и мы все спустились по парадной лестнице на подъездную дорожку. Пока мы шли к машинам, я оглянулась на пустые окна дома. Вдруг припомнилось, как, уезжая на выходные из школы, я оглянулась – и в каждом окне были чьи-то лица. Сегодня никого, об этом мы тоже договорились заранее, чтобы Средневековцы не догадались о нашем партнерстве. Но я знала: мои новые друзья присмотрят за мной, они в любой момент будут знать, где я нахожусь. Пусть мне и придется войти в львиное логово одной, впервые с начала семестра я не была одинока.

Я не пытаюсь вас уверить, будто в тот момент, когда «Лендроверы» двинулись в сторону озера, я не ощущала страха. Но меня утешала мысль: у нас, дикарей, есть три вещи, о которых Средневековцы и не догадываются.

У нас имелся «Сарос 7S».

У нас было то, что я спрятала в рюкзаке.

И – мы были друг у друга.

Мне всегда казалось, что выражение «Сердце на миг перестало биться» – чушь собачья.

Но когда мы все вышли из «Лендроверов», и пустились в длинный пеший путь – вниз с холма к озеру Лонгмер, и я увидела шедшего навстречу мне Генри, сердце и впрямь на миг замерло. Все вместе – ужас, возбуждение, печаль, такая путаница вдруг началась в голове. Беда в том, что мой мозг не удосужился послать гонца к сердцу и сообщить, что я не должна больше испытывать никаких чувств к Генри.

– Грир! – произнес он в обычной своей манере, точно удивился и обрадовался моему появлению. – Я тебя искал вчера после ужина. Куда же ты вдруг подевалась?

– Спать легла, – ответила я. – Ужасно устала после всего, понимаешь, и этот несчастный случай с Шафином, и вообще.

«Называй это несчастным случаем. Веди себя так, словно Генри ни в чем не виноват. Приступай к осуществлению плана».

Я посмотрела на длинное-длинное серебряное озеро, где два дня назад погиб олень. Лиловые холмы окружали нас со всех сторон, оранжевые деревья окаймляли воду. Отсюда я могла разглядеть длинный деревянный мол, выдававшийся в воду, рядом были привязаны три изящные легкие лодки, слуги в вощеных куртках и сапогах по бедра складывали в лодки удочки и пластиковые контейнеры – с чем, я понятия не имела. Пирс, Куксон и три сирены разбились на группки по лодкам. Я про себя молилась о том, чтобы оказаться вместе с Генри. Двинулась к берегу и постаралась сделать так, чтобы Генри оставался рядом со мной: начала говорить ему на ухо, словно по секрету:

– Послушай, я хотела тебе сказать, ну, я вчера в самом деле сильно распереживалась. Это был такой шок – никогда раньше не видела, чтобы человека подстрелили. Хоть и живу в Манчестере, – пошутила я. – Не забывай, я ничего такого в детстве не видела.

Взмахом руки я охватила озеро, холмы и пламенеющие деревья, но этот жест подразумевал намного больше – привилегированное существование. Охоту – стрельбу – рыбалку.

– Наверное, для тебя и твоих друзей это иначе. То есть, как сказал Куксон, такие происшествия случаются то и дело. Я так понимаю, этого не избежать, когда из дробовиков во все стороны разлетаются мелкие пульки, кого-то, глядишь, и зацепит. Так что я слишком переволновалась, конечно. Зря я кричала и требовала вызвать «скорую помощь». Твой дом, твои правила, верно?

Выражение его лица смягчилось.

– Большое спасибо, – сказал он с легким церемонным поклоном. – Я принимаю твои извинения и высоко их ценю. И считаю своей обязанностью подчеркнуть, что доктор Моранд – прекрасный врач, он имеет огромный опыт лечения как раз последствий таких незначительных неприятностей, какие случаются во время стрельбы. Он всегда помогал нашей семье – моего отца лечил, еще когда тот был маленьким мальчиком.

Я притворно вздохнула. На самом-то деле меня это сообщение не застало врасплох, Шафин же говорил мне, что доктор очень стар. Но надо продолжать игру. Я кивнула и спросила:

– Шафину лучше?

Тоже часть плана: скрывать, что мы виделись с Шафином после ужина и уж тем более тот факт, что мы провели вместе полночи.

– Он в полном порядке. – Генри приподнял бровь, как Роджер Мур в роли Джеймса Бонда, и улыбнулся мне. – По правде говоря, когда я заглянул к нему после завтрака, мне показалось, ему очень даже хорошо. У него такая симпатичная сиделка – Нел взялась ухаживать за ним.

И это опять-таки составляло часть нашего плана: чтобы Нел отправилась завтракать в комнату Шафина, пусть слуги или Средневековцы, если кому-то вздумается изобразить заботу о раненом и заглянуть к нему, увидят их вместе, чтобы сложилось впечатление, будто эти двое теперь парочка. До прошлой ночи я и вовсе бы подумала, что им и притворяться не надо, но теперь, даже несмотря на сильную тревогу о том, что предстояло мне в этот день, я все еще чувствовала тепло от того комплимента, который сделал мне на прощание Шафин, – ведь он назвал меня красивой. Я даже еще не поняла толком, как мне с этим быть, но и не могла перестать об этом думать.