М Беннетт - Охота

И я буду начеку, непременно. Однако пока я могла вести себя так, будто ничего не изменилось, будто я наслаждаюсь этим развлечением и влюблена в Генри де Варленкура. Я решила, единственный способ пережить это утро и не впасть в панику – да такую, когда руки потеют, брюхо схватывает, – это притвориться, будто я ничего не ведаю. Вжиться в образ. И это сработало.

Беда только в том, что сработало чуточку слишком хорошо.

Все утро Генри учил меня, как забрасывать удочку. Уж так нормально он себя вел, так обходительно. Проявлял неисчерпаемое терпение, ничуть меня не торопил, заботился о том, чтобы я тоже сумела получить удовольствие. Я смотрела, как Идеал готовил для нас удочки.

– Мы будем сегодня ловить коричневую форель, – сказал Генри, – поэтому используем легкий спиннинг. – Он продемонстрировал мне удочку с какой-то катушкой на рукояти. – Для коричневых самое подходящее. У них отличное зрение, приходится брать очень тонкую леску, в одну нить.

Он показал мне леску, зажав ее между пальцами, ее и правда едва можно было разглядеть – тонкая и прозрачная, как стеклышко.

– И мы насаживаем на крючок червяка? – спросила я, припомнив вдруг мой сон.

– Вообще-то не червяка. Форель на наживку не поймаешь – хватать-то они ее хватают, но у них острые зубы, они вполне способны прокусить леску. Поэтому используем приманку. Такую, например.

Он достал из пластикового контейнера не извивающегося червяка – вот чего я боялась, – а что-то довольно красивое. Это была крошечная блестящая рыбка из пластмассы и фольги, с золотистой переливающейся чешуей, местами она отливала серебром и медью, а там, где у настоящей рыбки должен быть хвост, у этой имелся небольшой тройной крючок. Каким-то образом части рыбьего тельца были сочленены, подвижны – она как будто бы плыла.

– Точно воспроизводит все движения рыбы, – похвастался Генри.

Такую рыбку я бы охотно в качестве медальона носила.

– До чего ж красивая! – восхитилась я.

– Приманка. Называется воблер. Ни одна форель не устоит.

– Так они едят других рыб? – Что-то меня эти каннибальские ухватки смутили.

– Хуже того. Наживка выглядит похожей на их собственную молодь. Коричневая форель пожирает своих мальков.

Я с жалостью поглядела на блестящую серебристую вещицу:

– Господи!

– Да, – произнес Генри. – Природа порой жестока. Человек отнюдь не единственный хищник на Земле.

Он поднялся в лодке во весь рост:

– Испытаем нашу удачу, Идеал. Грир, ты пока сиди спокойно, а в следующий раз будет твоя очередь.

Не стану врать. Рыбалка – это постоянные остановки, ожидание, потом приходится перебираться на другое место, «попробуем теперь здесь». Но вышло солнце, я любовалась восхитительным ландшафтом, озеро и горы, и все было прекрасно. По большей части, честно говоря, я наблюдала, как Генри уверенно забрасывает наживку в воду, он выглядел прирожденным рыбаком, да так оно на самом деле и было. Мне припомнился Брэд Питт в фильме « Там, где течет река» [37] «Там, где течет река» (1992). Братья, выросшие в семье священника, ни в чем друг на друга не похожи, но их объединяет страсть к рыбалке. . Видели это кино? Брэд там неплохо смотрится, но с Генри не сравнить. Думала я о Шафине и Нел, надеялась, что они пока не слишком за меня волнуются. Мне бы хотелось иметь какой-то способ сообщить им, что со мной все в порядке. Лучше лучшего.

И я совсем было расслабилась, но тут-то и началась движуха, приманка запрыгала под водой, Генри ухватил удочку и стал тянуть изо всех сил. Я даже испугалась, что рыба его пересилит, но он привычным движением руки высоко поднял удочку, и рыба целиком выскочила из воды – огромная бронзовая рыбина – и плюхнулась на дно лодки. Я поспешила убрать с дороги свои сапоги и во все глаза смотрела, как Генри вынимает изо рта у рыбины крючок, – а затем он одним ударом о борт размозжил форели голову. И сразу все затихло, рыба перестала биться, лежала у Генри на руках, такая красивая, переливчатая, чешуя блестела на солнце, открытые глаза как бусины – и совершенно мертвая.

– Покойся с миром, форель, – сказала я с легкой грустью.

Генри засмеялся:

– Не стоит особо жалеть форель. Они и сами не слишком-то добрые.

Ну да, они убивают своих детей, это мне в память врезалось.

– Да, но если кто-то не очень тебе нравится, это еще не повод его убивать.

Невольно мне припомнились охотничьи журналы и человеческие имена в списках добычи, но в ту минуту это казалось далеким кошмаром.

– Ладно, а как тебе такой повод, – заговорил Генри (Идеал тем временем сунул рыбину в пластиковый контейнер и плотно закрыл крышку), – это еда, и, кстати говоря, очень вкусная еда. За ланчем ты в этом убедишься. Мало что сравнится с форелью, которая еще полчаса назад плавала в озере.

Он взял другую удочку, взвесил ее на руке:

– Ты же заметила, как у нас устроено меню: мы съедаем все, что убиваем.

Я прищурилась, солнце било в глаза:

– Значит, ради одной лишь забавы ты бы охотиться не стал?

– Разумеется, нет, – ответил Генри. – Забава лишь дополнительный бонус. Для охоты нужна настоящая причина.

Так убедительно он говорил.

– Давай, – сказал он. – Твоя очередь.

Он помог мне встать в лодке, все время держа меня за руки. И снова проделал тот номер Тома Круза из «Цвета денег»: обнял меня сзади, но на этот раз – чтобы научить меня держать не бильярдный кий и не ружье, а удочку. Он показал, как расставить ноги для равновесия и легким движением запястья забросить в воду леску с наживкой, как вести наживку, чтобы ее не затянуло под киль лодки. Ждать пришлось долго, но ждать в такой обстановке, сильные руки Генри обнимают меня, его теплое тело прижимается к моей спине, – да я счастлива была ждать столько, сколько понадобится.

Но вот удилище дернулось, изогнулось, как охотничий лук.

– Давай же, тяни! – закричал Генри, внезапно взбудоражившись, и сам потянул меня за руку.

Рыба оказалась невероятно сильной, мне казалось, я ее не удержу даже с помощью Генри. Сердце чуть не разрывалось, я тащила, тащила изо всех сил.

– Наматывай! – крикнул Генри.

Растерянная, почти в панике, я начала вертеть катушку спиннинга, а Генри тащил, потом он сматывал, а я тащила. Мы оба сматывали, мы оба тащили. Не знаю, кто из нас в итоге выдернул форель, но наконец-то серебряная рыбина вылетела из воды, отчаянно размахивая хвостом, хрустальные капли так и летели во все стороны, сверкая в лучах еще невысоко поднявшегося солнца, будто бриллианты или подвески люстры.

– Красавец! – ахнул Генри. – Не упусти его, делай что хочешь, только не упусти.

Я сумела повернуться так, чтобы рыба зависла над лодкой, и тогда Идеал смог ухватить ее и швырнуть на дно лодки. Самец форели скакал и извивался, словно в приступе эпилепсии. Он был так силен, грохотал по деревянному днищу, как молотком.