М Беннетт - Охота

Аббат вроде бы думал примерно так же. Он вызвал нас, троих убийц и пятерых уцелевших (и до странности хладнокровных) Средневековцев в свой отделанный панелями кабинет, предложил рюмку хереса – у аристократов это заменяет чашечку чая – и благосклонно произнес перед нами нечто вроде проповеди.

– Я давно уже преподаю, – заявил он, поправляя на плечах мантию и глядя на нас поверх узких линз очков, словно любящий дядюшка. – И я убедился, что в подобных ситуациях для молодых людей лучше всего будет нормальность, привычный ход вещей и восстановление порядка.

Мы с Шафином и Нел обменялись взглядами. Часто ли он сталкивался с подобными ситуациями в школе? Как бы этот славный Санта-Клаус отреагировал, если бы мы растолковали ему, что каждый несчастный случай, с каким ему пришлось иметь дело в последние тридцать лет, был злонамеренно подстроен на «ОХОТЪ СТРЕЛЬБЪ РЫБАЛКЪ»? Все это были жертвы Генри и предков Генри. А теперь сам Генри погиб.

– Мы могли бы отправить вас по домам до второго триместра, но, проконсультировавшись с полицией и с миссис Уоллер (то есть с Шейлой), я пришел к выводу, что разлука со сверстниками не пойдет вам на пользу.

Я так точно не хотела разлучаться со сверстниками. Только не теперь. Мы, трое убийц, теперь были навсегда вместе, связанные общей виной. Каждую свободную минуту мы проводили втроем, обсуждая свои проблемы. Я старалась не забывать и о школьной работе, но с ней было сложно. Иногда во второй половине триместра я задумывалась, можно ли человека лишить стипендии – уж очень скверно я училась. Задним числом я думаю, меня щадили из-за этой истории с Генри, а то бы давно отправили домой. В моих эссе днем с огнем не удалось бы найти смысл, и мои жалкие усилия становились совсем уж ничтожными из-за того, что мне мерещилось . Помните фильм «Шестое чувство», там такой смешной малыш видит мертвецов? В такого малыша я и превратилась. Мне казалось, будто я там и сям вижу вдруг Генри. То посреди встречи регбистов на зеленой травке у корпуса Беды я видела, как в игру вмешивается Генри, то его светловолосая голова мелькала в часовне или же фалды тюдоровского плаща скрывались за углом в тот самый миг, когда я поворачивала голову. Уж не побывал ли он на собственных похоронах, как Том Сойер?

Мы-то на его похороны не были приглашены. Прежде всего, мы же не считались близкими друзьями Генри, никто из родственников нас в глаза не видел, нас всего лишь позвали в Лонгкросс на один уикенд. Тем лучше: едва ли я бы смогла это выдержать. На похоронах не место убийцам покойного. Но мы знали, что отпевание состоится в Лонгкроссе, в той самой церкви, которую я видела тогда с крыши замка, и соберутся все окрестные семейства. Аббат поехал и Средневековцы. Мы видели, как они отбывали в пятницу утром из школы, целый кортеж черных седанов. Весь тот день я воображала заупокойную службу и похороны, примерно в духе «Крестного отца-3». Женщины в черных кружевах рыдают, все бросают на гроб комья земли и розы. Мужчина, вылитый Генри (в профиль), смотрит на гроб своего сына, его лицо – живая картина боли. Рядом с ним сидит прекрасно одетая дама, слишком хорошо воспитанная, чтобы проливать слезы. Ролло де Варленкур и его жена. Впрочем, на самом-то деле я так никогда и не увидела родителей Генри.

Но призрак Генри не оставлял меня в покое. В особенности я сделалась одержима тем фильмом, о котором начала ему рассказывать в самом последнем нашем разговоре, над водопадом, прямо перед тем, как Генри свалился. Теперь, поскольку это оказались наши последние слова и тем самым они приобрели особое значение, я бы предпочла, чтобы мы поговорили о по-настоящему хорошем фильме, о «Гражданине Кейне» хотя бы. Но, подозреваю, с последними разговорами всегда так: никто ж заранее знать не может, что уже все, так что многие люди испускают дух, поговорив о списке покупок или о стирке. Но этот последний разговор о дурацком фильме про Шерлока Холмса снова и снова приходил мне на ум. Я все время возвращалась к той сцене, когда Шерлок падает в Рейхенбахский водопад, но на самом деле не погибает, возвращается домой и прячется в комнате Ватсона, а потом, когда Ватсон заканчивает рассказ о последнем приключении друга и печатает слово «конец», Шерлок выходит из укрытия, пока Ватсон отвечает на звонок в дверь, и добавляет после слова «конец» вопросительный знак. Когда я писала школьные эссе (от руки, техникой пользоваться не полагалось) и оставляла их на парте в Лайтфуте, я все опасалась, что, вернувшись, обнаружу внизу страницы вопросительный знак, приписанный размашистым почерком Генри. Ведь мы же не видели его тела. Только запечатанный мешок. А может быть, он и не умер. Порой, очень редко, если я оставалась в комнате одна, когда Господи-боже отправлялась играть в теннис или еще во что-то, я подходила к окну и резко отодвигала достававшие до пола шторы, проверяя, не прячется ли там Генри. Честно, я уже с ума сходила. Подумывала уж, не возобновить ли беседы с Шейлой, пусть поковыряется у меня в мозгах.

Я думала, когда мы вернемся в СВАШ после рокового уикенда в Лонгкроссе, Средневековцы не захотят с нами и словом перемолвиться. Я ошибалась.

Не могу сказать, чтобы с нами обращались совсем уж по-доброму, но и травить нас не покушались. Вокруг нас троих словно образовалось силовое поле. Средневековцы нас как будто бы даже боялись. Они знали, что Генри вытолкнул меня из лодки и что я видела, как они все предоставили мне тонуть, но, я так понимаю, не знали, что именно произошло между нами тремя и Генри. Они знали только, что я осталась жива, а погиб Генри. Мне бы хотелось знать, в какой мере их тревожил вопрос, много ли Генри успел мне рассказать, прежде чем отправил меня в Лонгмер: если они хоть иногда смотрели кино, они должны были бы знать, что злодей всегда чувствует себя очень свободно, зная, что жертва обречена и ей можно уже поведать любую тайну. Как Шестипалый в «Принцессе-невесте», который объясняет Уэстли устройство машины боли, прежде чем ее включить. Средневековцы могли подозревать, что и Генри поступил так же. А вдруг я буквально знаю, где спрятаны трупы. Вот они и вели себя очень вежливо и осторожно. Девочки сдержанно-приветливо общались с Нел и со мной, парни были вполне обходительны с Шафином. Забыты все дразнилки, Плейбой из Пенджаба и Шерфонная Шанель. Школьная жизнь продолжалась с виду нормально.

Даже как-то чересчур нормально.

Хотя в интернете посторонние люди громко оплакивали Генри, в СВАШ о нем, казалось, горевали намного меньше, чем следовало ожидать. Даже Лара не была вроде бы так уж убита горем. Она потеряла «Гену», парня, который ей нравился, которого она, пожалуй, даже любила – вместе со всем тем, что она любила еще больше, вместе с Лонгкроссом, всеми этими землями и дивным домом и кучей денег. Я решила, что она держит свое горе в себе.