Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

А наверху была крыша. Неровная, полупросевшая, такая хрупкая, что на нее страшно было шагнуть. Здесь все еще шел ледяной дождь, а гул грозы был страшным, как рычание монстра. Но Каштанчик все равно не остановилась, она выбежала на крышу, стараясь найти другую дверь, да хотя бы окно, любой путь, который увел бы ее подальше от Тощего. Он шел за ней – и он этого не скрывал.

– Каштанчик! Ну куда ты выбежала под дождь? Ты только высохла! Вернись сюда, и я отведу тебя к маме!

Он снова был ласковым, но Каштанчик ему больше не верила. Каждое его слово – ложь, можно на него не отвлекаться, если она спасется, то только сама.

Но напрасно она отчаянно вглядывалась в темноту и искала выход. Перед ней была только крыша, которая этой ночью напоминала остров, затерянный в самом кошмарном из миров. По одну сторону Каштанчик видела разъяренное море, по другую – лес, извивающийся под порывами ветра. Город тоже был, и даже близко, но стена дождя скрывала его золотые огни, и казалось, что города больше не существует, как и людей. Не зная, что делать, что вообще можно сделать в такой ловушке, Каштанчик добралась до края крыши, да так там и осталась.

Тощий уже был совсем близко, луч фонаря бил ей по глазам. Ее преследователь больше не спешил, он и так видел, что Каштанчику некуда деться. Мокрая крыша, поросшая мхом, была предательски скользкой, и удержаться на краю Каштанчику удавалось, лишь удерживаясь одной рукой за какую-то ржавую покосившуюся железяку – в прошлом, наверное, антенну. Второй рукой она заслонялась от Тощего… как будто это могло что-то изменить!

– Ну что, идиотка мелкая? – усмехнулся Тощий. – Все, некуда больше бежать? Этими гонками ты себе жизнь не облегчила, уж поверь мне!

Он и правда был зол на нее, очень зол за то, что она заставила его побегать. Каштанчик не представляла, что он собирается делать с ней, но смутно чувствовала, что что-то очень, очень плохое.

Выхода не было. Внизу шелестели какие-то кусты, но и они терялись во тьме, и Каштанчику казалось, что она стоит над бездной. Море, еще недавно такое красивое, бесконечное, как мечта, словно перешло на сторону Тощего. А может, морю было все равно? Оно рычало штормом на любого человека, который рисковал приблизиться к нему. Небо то и дело рассекали огненные трещины молний, белых и фиолетовых. Каштанчик чувствовала себя совсем крохотной перед стихией – и перед чудовищем, медленно приближавшимся к ней. Тощий не спешил, он осторожно проверял крышу перед каждым шагом, чтобы не провалиться. Да и куда ему спешить? Здесь все в его власти! В одной руке он держал фонарик, в другой – нож, с которого дождь смывал что-то темное…

Некуда бежать.

Негде спастись.

Никто не поможет.

Кого она могла позвать сейчас? Маму? Но маме самой нужна помощь. Каштанчик понимала, что мама такого не хотела, она ни в чем не виновата, и все же сейчас, на этой холодной мокрой крыше, она не могла избавиться от чувства обиды. Почему мама не поняла, что перед ними чудовище, раньше? Она позволила ему привести их сюда, и теперь… Теперь – все. Все закончится.

Но если это злая сказка, разве не должно тут быть героев или волшебников? Каштанчик в отчаянии пыталась вспомнить имя хоть одного волшебника, чтобы позвать его и попросить о помощи, но мысли путались и нужных слов не было. Кто тогда остается? Бабушка как-то пыталась научить ее молиться, но мама быстро пресекла это. Мама не верила в Бога – и Каштанчик не верила, потому что она верила в маму. Но вот мама ошиблась, так, может, бабушка была права?

«Боженька, если ты слышишь, если ты вообще есть… Сделай же что-нибудь! – отчаянно подумала она. Тощий приближался, отступать было некуда. – Спаси меня!»

В этот миг она была готова поверить во что угодно, призвать кого угодно, лишь бы существо, приближавшееся к ней, не сумело ее коснуться. Однако ответа не было, было только рокочущее черное небо.

Тощий понимал, что победил. Он был так близко, что вот-вот должен был дотянуться до нее…

А потом мир вздрогнул, и все вокруг поглотил белый свет.

Противоречие в психологическом портрете похоже на фальшивую ноту в прекрасной симфонии: не трагедия, и всякое случается, но… так не должно быть. При всей непостижимости и уникальности серийных убийц каждый из них все равно подчинялся строгой внутренней логике – если говорить об организованных преступниках, потому что неорганизованные оставались загадкой даже для себя. Когда портрет сложился больше чем наполовину, в нем не должно быть резких контрастов, это недопустимо. Раз противоречие появилось, у него есть причина, зачастую – очень важная.

Все это не давало покоя Анне Солари. У нее был подозреваемый в этом деле – любовник Дианы Жуковой, однако она пока не могла к нему подобраться. Тогда она начала снова просматривать собственные воспоминания, изучать то, чего они с Леоном успели достигнуть. Ведь очень часто убийца держится поближе к следователям, он проверяет, не подобрались ли они к нему. Подставив Михаила Жакова, Джек пошел на наглый и отчаянный шаг. Почему? Потому что он готовился к этому с самого начала? Или потому что они, даже не подозревая об этом, задели его, подошли слишком близко, посмотрели ему в глаза? Вот тогда Анна и стала перебирать все встречи и разговоры.

Только один из них не позволил ей сделать выводов, только один был полон противоречий и, не будучи откровенно подозрительным, все равно оставил странное ощущение… Разговор с супругами Лириными. У Алексея были опыт и знания, чтобы устроить такие сложные убийства. Но у него не было денег – и он был женат, давно и, кажется, счастливо.

Такие, как Джек, не женятся, это просто против их правил. Сливаясь с толпой, они тем не менее не могут пойти на такой банальный шаг, как женитьба, они слишком ненавидят женщин. При этом квартира Лириных была полна домашнего уюта, ничто в ней не указывало на то, что два человека здесь живут порознь. Что важнее? Что имеет больший вес?

Да и сам Алексей Лирин был странным. Добродушным и внушающим доверие – да, причем не фальшиво, а так, что многие наверняка поверили бы ему. Например, Ярослав Леско, которого он убил одним четким, безжалостным ударом.

Елена Лирина была проще своего мужа, она точно не была связана с теми убийствами. Но она нервничала – причем очень сильно. Да, у нее были основания: ее муж стал подозреваемым в убийстве! Но если учитывать, что против Алексея не было толковых улик, была ли ее истерика объяснимой и оправданной?

Поразмыслив, Анна решила снова встретиться с ней, причем встретиться наедине. Она допускала, что Елена паниковала лишь потому, что побаивалась посторонних, не могла откровенно говорить при мужчинах. Если так, то наедине с молодой девушкой она будет гораздо откровенней. Да и потом, Анна не боялась с ней встречаться. Без Леона она и сама не хотела лезть в это дело, риск слишком велик, но такая встреча точно не несет никакой угрозы.