Клер Макинтош - Позволь мне солгать [Litres]

Сара мотнула головой в сторону подъезжавшей машины – единственной на безлюдной улице.

– Думаешь, это он?

Машина у Плута оказалась роскошной: белый «лексус» с тонированными стеклами, заниженной подвеской и огромными, не по размеру автомобиля колесами. Голубые фары на светодиодах мерцали за серебристой решеткой радиатора, а на крышке багажника высился гигантский спойлер.

– Класс!

– Может, тебе подождать в машине?

– Ни за что. – Выпрыгнув из автомобиля, Сара остановилась перед «лексусом».

Плут был ходячим трафаретом. «Удивительно, – подумал Маккензи, – что он золотую цепь на шею не повесил.

Не тратя времени на слова приветствия, Плут коротко кивнул им и направился к украшенной пенисом двери.

Квартира, в которой Анджела Грейндж, она же Кэролайн Джонсон, провела последний год, производила удручающее впечатление. Тут было относительно чисто – Маккензи подозревал, что куда чище, чем в тот день, когда Кэролайн переехала сюда, судя по грязи на лестничной площадке, – но краска на стенах облупилась, окна не открывались, а на плинтусах поблескивал конденсат от сырости. Мюррей заметил несколько дополнительных замков на входной двери.

– Во всех квартирах здесь такие замки?

– Нет, это она установила. Кто-то порядком ее перепугал.

– Это она так сказала?

– А ей и не надо было говорить. Дерганая она была – аж жуть. Ну, дело-то не мое. – Плут осматривал комнату, проверяя, все ли цело. Открыв ящик комода, он достал черный лифчик и с ухмылкой повернулся к Мюррею. – Размерчик 36С, если интересуетесь.

Маккензи не интересовался. Но если Плут собирался обыскивать квартиру, то почему бы не присоединиться?

«Кто-то порядком ее перепугал»…

Том. Это наверняка был Том. И, если Кэролайн сбежала из города, означает ли это, что он выяснил ее адрес? Мюррею было трудно сориентироваться. Вначале ему казалось, что он расследует двойное самоубийство, потом – двойное убийство, потом – сымитированное самоубийство, теперь же… Что?

Кэролайн все еще была в бегах? Или Том ее настиг?

Может быть, речь уже шла о похищении?

Идеальное преступление. Кто станет искать мертвую?

В квартире почти ничего не было. Кое-какая одежда, консервы на полке в шкафу, просроченное молоко в холодильнике. Мусорное ведро завонялось, выброшенная еда в нем сгнила, но Мюррей, пересилив себя, поднял крышку. Над ведром взвился рой мух. Достав из сушки деревянную ложку, Маккензи осторожно поворошил мусор. Его мысли неслись галопом. Что, если Кэролайн подстроила свое самоубийство не по финансовым причинам, а из страха? Том ее шантажировал, требовал все больше денег, пока Кэролайн не решила, что единственный выход для нее – это исчезнуть? В конце концов это сработало – муж поверил, что ее больше нет?

Внимание Маккензи привлекла стопка бумаг, погребенная под грудой использованных чайных пакетиков. Что-то в титуле с логотипом в углу показалось ему знакомым, и когда он достал бумаги, то сразу понял, что это такое. Вопрос был в том, почему они оказались у Кэролайн.

Когда он прочел документ, части головоломки начали складываться. Нет, у него не сложилась целостная картина произошедшего – пока не сложилась, – но все стало гораздо понятнее. Обычно мотивом сымитированного самоубийства были деньги, да. И секс. Но была и другая причина, заставлявшая людей исчезнуть, и, похоже, Мюррей только что ее нашел.

Анна

Мама собирает вещи. Их мало – небольшая сумка, с которой она въехала в приют, и кое-какие наряды из ее собственного гардероба (мне едва удалось уговорить ее забрать их). Я сижу у нее на кровати, мне отчаянно хочется попросить ее остаться, но я знаю, что и пытаться не стоит. Она не останется. Не может остаться. Полиция вернется, и в следующий раз я так просто не отделаюсь. Нелегко будет убедить их, что я ничего не знала о преступлениях моих родителей, и волнения по поводу того, надежно ли спряталась мама, не упростят мне эту задачу.

– Может, вы хотя бы останетесь на праздник? – предложил Марк, когда за завтраком мама объявила, что собирается уезжать. – Встретите с нами Новый год?

– Я не очень люблю праздники, – непринужденно отмахнулась мама.

Она любит праздники. По крайней мере, мама, которую я знала, любила праздники. Понятия не имею, как обстоят дела теперь. Моя мама изменилась – и я имею в виду не только то, что она очень исхудала и перекрасила волосы. Она стала тревожной. Подавленной. Всегда начеку. Что-то надломилось в ней, и теперь моя скорбь тоже изменилась: я тоскую не столько по матери, сколько по тому человеку, которым она когда-то была.

Я все-таки предпринимаю последнюю попытку удержать ее:

– Если мы все расскажем полиции…

– Анна, нет!

– Может, они поймут, почему ты так поступила.

– А может, нет.

Я умолкаю.

– Меня посадят в тюрьму. Тебя, вероятно, тоже. Ты скажешь им, что только на это Рождество узнала о том, что я жива, но, как ты думаешь, они поверят тебе? Учитывая, что со стороны кажется, будто мы с Томом спланировали все это вместе? А ты унаследовала дом.

– Это уже мои проблемы.

– Но когда тебя арестуют, это станет проблемой Марка и Эллы. Неужели ты хочешь, чтобы эта малышка росла без матери?

Не хочу. Конечно же, не хочу. Но я также не хочу остаться без матери.

Она застегивает сумку.

– Ну, вот и все. – Мама вымученно улыбается, но ее улыбка меня не обманывает. Я протягиваю руку, чтобы помочь ей с сумкой, но мама качает головой. – Я сама. Собственно… – Она осекается.

– Что?

– Это, наверное, смешно…

– Говори.

– Можно я попрощаюсь с домом? Мне нужно всего пару минут…

Я притягиваю ее к себе и обнимаю так крепко, что чувствую каждую ее косточку.

– Конечно можно. Это твой дом, мам.

Она мягко отстраняется, на ее губах играет печальная улыбка.

– Это твой дом, родная. Твой, Марка и Эллы. И я хочу, чтобы вы вместе наполнили его светлыми воспоминаниями, хорошо?

Я киваю, часто моргая, чтобы не расплакаться.

– Мы с Марком выйдем погулять с Эллой в парк. Дадим тебе время попрощаться.

Мне вовсе не кажется, что это смешно. Наш дом не просто дом, не просто кирпич и бетон. Поэтому мне и не хочется даже думать над предложением Марка его продать. Поэтому мне и не хочется спорить с Робертом и мешать его планам. Я живу тут и счастлива. И не хочу это менять.

В парке Марк толкает коляску, а я иду рядом с ним, взяв его под руку.

– Тебе не звонили из полиции?

– О чем ты? – Я потрясенно смотрю на него. – Почему мне должны были звонить из полиции?

– Успокойся, вряд ли уголовка уже раскрыла твои коварные замыслы, – смеется Марк. – Полицейский из департамента сказал, что позвонит сегодня и сообщит, удалось ли отделу экспертизы получить образцы ДНК с резинки, которой был перетянут кирпич. На мобильном у меня не было пропущенных звонков, и я подумал, может, они звонили на городской.