Андрей Кузечкин - Стеклянные стены

– Вот и славно. Пойдемте домой, мы проголодались. Я звонил ребятам – они уже там.

Возвращались двумя парочками, одна за другой – прямо как настоящая сельская молодежь из клуба.

– Это сейчас что было? – спросил я шепотом, специально замедлив шаг, чтобы отстать от Данила и Милы.

– Эти люди меня бесят.

– Меня тоже немножко… но ты сейчас портишь мою карьеру.

– Какую карьеру? Этот хлыщ тебе ничего не заплатит.

– В этот раз – нет.

– И ни в какой другой – тоже. И знаменитым он тебя не сделает. Ему не нужны знаменитости в его свите.

– Но что-то же надо делать!

– Для начала перестань вписываться в чужую систему координат. Придумай свою.

Легко сказать…

Она стучала в запертую дверь, пока та не открылась.

– Сюда нельзя, – сказал мужчина в желтом комбинезоне.

Желтый цвет носит личная охрана и обслуга мыслителей, тогда как прочее население базы, независимо от статуса, носит серый – не считая охранников, у которых белые комбинезоны. Викусику это казалось несправедливым.

– Пропустите меня, пожалуйста.

Приказывать было бесполезно. Желтые подчиняются только мыслителю.

– Сюда нельзя, наставник, – повторил охранник.

– Я была у мыслителя Ганимеда вчера! Вы сами меня пропустили!

– Вчера вас вызвали, наставник. Сегодня насчет вас нет приказов.

– Как это нет? Не может быть!

– Соблюдайте правила, наставник. Если вы понадобитесь, вас вызовут.

Викусик резко развернулась и злым быстрым шагом двинулась к себе в корпус, бормоча:

– Если понадоблюсь, да? Если понадоблюсь… Я ему что – девочка по вызову?

– Ты самая страстная девушка, которую я встречал в своей жизни, – прошептал Никита, поглаживая Эви по щеке.

Эви поймала его руку, поцеловала ее, куснула за палец и из последних сил улыбнулась.

– И как ты это объяснишь с научной точки зрения?

– Думаю, это классический пример теоремы тихого омута и чертей. И мы только что доказали эту теорему.

Они разговаривали тихо, чтобы не разбудить измученную привратницу Гелю.

– Честно скажу, такие марафоны у меня впервые в жизни.

– У меня тоже. Викусик – бревно. Да и остальные были не лучше. А у тебя, я смотрю, есть опыт.

– Кое-какой. Год назад один папин знакомый – кстати, доктор наук – предложил мне секс за деньги. Я согласилась, но не из-за денег – хотелось родителям подгадить. Они у меня жуткие ханжи. Однажды нашли у меня «Голубое сало» Сорокина и сожгли! Не вру!

– Верю-верю, а с доктором-то что?

– Мы с ним это сделали, вот что. И потом делали еще несколько раз. Под конец мне даже начало это нравиться. Дяденька-то был опытный, в его-то возрасте.

– А потом?

– Потом я уже начала волноваться, как бы чего не вышло. Что называется, и хочется и колется. Очень хотелось всё рассказать родителям, просто чтобы посмотреть на их реакцию. Но тогда б они мне устроили веселую жизнь, и дяденьке тоже, а я к этому была еще не готова. Но однажды все закончилось само собой, по естественным причинам.

– В смысле?

– Он умер. И не делай такое лицо. Меня это нисколько не тронуло.

– Потрясающе…

– Ага, а еще изумительно, сногсшибательно и невероятно.

Она засмеялась. Никита попытался выдавить из себя улыбку.

Тусклый ночник, горевший у изголовья ложа, замигал и погас.

Никита даже не обратил на это внимания. Эви вскочила и подбежала к окну:

– Никит, мне это не нравится. На базе везде свет вырубился!

– Электричество шалит… – благостно ответствовал мыслитель Ганимед. – Мы шалим – и оно шалит.

– Значит, и камеры не работают… – пробормотала Эви.

Вскоре запиликала рация Эви. Геля недовольно застонала сквозь сон.

Эви схватила рацию:

– Прием! Да? Да? Все, бегу!

Гниль бродил по базе, выискивая интересные ракурсы.

Снимал строгие корпуса, стеклянные стены и людей в серых комбинезонах, бесцельно бродивших по асфальтовой площадке и строго смотревших на фотографа. Замечаний, впрочем, ему никто не делал. В конце концов, ни одной таблички «Фотографировать запрещено» Гниль здесь не видел, равно как и знака, запрещающего курение. Поэтому закурил.

Теперь во взглядах окружающих появилось недоумение, а потом и растерянность.

Одна девушка с короткими черными волосами все-таки решилась и двинулась к нему. Гниль сделал длинную затяжку, готовясь погасить сигарету. Он не собирался ни с кем здесь скандалить и создавать проблемы своему работодателю.

– Здравствуй, – сказала девушка. Приветствие она выговорила старательно, словно логопед.

Гниль вспомнил ее – на тренинге у нее был самый пытливый взгляд.

– Привет, – кивнул он. – Виделись уже. Как тебе тренинг?

– Я получила много интересной информации. – Девушка втянула носом дым и кашлянула. – Зачем ты этим дышишь?

– Хочу и дышу. – Гниль сделал новую затяжку.

– Так странно – добровольно себя убивать.

– Вам что нужно?

– Никогда не видела этого вблизи.

– Чего? Как курят?

– Да.

– Ну посмотри… Можешь даже попробовать.

Девушка продолжала смотреть на него в упор.

– Ты странно выглядишь, – констатировала она. – Почему?

– Я гламурный панк.

– Гламурный… панк… – повторила она. Оба эти слова она явно слышала впервые в жизни. – А почему ты гламурный панк?

– Потому что могу себе это позволить.

– Я тоже так хочу.

– Быть гламурным панком?

– Многое себе позволять.

– Так в чем дело? Уволься и уходи отсюда. И живи как хочется.

– Отсюда нельзя уволиться. И уйти тоже нельзя.

Сказав это, она удалилась.

Ноги сами понесли фотографа на проходную возле ворот.

Молодой смазливый охранник сидел в стеклянной будке и не смотрел на Гниль. Что-то читал.

Гниль подошел к стеклянной двери и долго пытался понять, как ее открыть. Должна же быть какая-то кнопка. Кнопки не было – только электронный замок, куда карточку вставляют.

– Чем могу помочь? – мягко спросил охранник, соизволив обратить на Гниль внимание.

– Откройте дверь.

– Зачем?

– Чтобы я вышел.

– Зачем вы хотите выйти?

– Затем, что личность имеет право на свободу перемещения. Конституцию читали?

– Хорошо, – сказал он. – Если у вас есть карточка – открывайте дверь.

– У меня нет никакой карточки!

– Тогда ничем не могу помочь.

– Но вы нам уже открывали ворота!

– Когда?

– Вчера, когда мы приехали!

– Значит, я получил такую директиву. Если получу директиву снова их открыть – открою.

– Так вы можете меня выпустить или нет?

– Нет.

– Что значит нет? – Гниль сдерживался, как мог. – У вас есть кнопка, чтобы открыть дверь?

– Есть.

– Так нажмите ее!

– Не имею права. Извините.

– Ваше дело. – Гниль отошел на три шага, взял стул, стоявший у стены, и швырнул его в стеклянную дверь.