Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Он в самолете, равви. — Барток показал на самолет, пролетавший над ними. — С ним все в порядке.

Старик кивнул.

— Вы передадите ему мои слова?

— Конечно.

— Это также и ответ на ваш вопрос. — Шир-яшуб выпрямился, сидя на осле. — Мы, жители деревни Уммах, благодарим вас за любезное предложение, но не можем поехать с вами в Израиль.

Расстроенный майор покачал головой.

— Но почему? У вас здесь нет будущего.

— А нас и не волнует наше будущее в этом месте, — ответил Шир-яшуб, сделав ударение на последних слова.

— Тогда возвращайтесь в Иерусалим, равви. Места всем хватит. Ведите людей в этот самолет прямо сейчас. И не бойтесь. Давайте. Собирайте людей. Берите с собой вещи и, если хотите, своих животных. В животе этой большой птицы прекрасно разместится вся деревня Уммах. Идите и собирайте людей, Шир-яшуб. Вавилонский плен закончился. Уходите из Вавилона.

Старик вгляделся в сводчатое чрево самолета, где горели странные огни и слышались непонятные шумы. Шир-яшуб разглядел там тех, других евреев… израильтян… они ходили, сидели, плакали, смеялись. Он не знал всего, что произошло, но понимал, что они прибыли из могущественной страны и теперь у детей из деревни Уммах была возможность расти в этой стране.

— У нас много друзей и родственников в Хилле и Багдаде. Что они подумают, когда приедут в Уммах и не найдут нас здесь? Мы не можем так поступить.

— Но я не могу поверить, что вы хотите остаться здесь. Это ужасное место.

— Но это наше место. И позвольте мне сказать вам то, что я уже говорил алуфу. У каждой нации всегда должна быть своя диаспора. Чтобы они не смогли уничтожить нас всех, захватив Иерусалим. Это вы понимаете?

Майор Барток бросил взгляд на покрытые грязью равнины, потом снова посмотрел на старика.

— Да, это я понимаю. Но это совсем другая земля, в этом месте есть что-то дьявольское. Вы, живущие здесь, пришли сюда рабами и до сих пор считаете себя рабами. — Майор увидел, что от его уговоров нет толку, и тяжело вздохнул. В самолет уже загрузили последних раненых, и он понял, что не может больше ждать. Все же первым делом он был обязан позаботиться о раненых. Барток через силу улыбнулся. — Запомните, равви, если эта мирная конференция, о которой все говорят, пройдет успешно, то все евреи из этой страны смогут уехать в Израиль, если пожелают. Передайте друзьям и родственникам в Хилле и Багдаде, что мы их ждем. И мы ждем жителей деревни Уммах… и Ширяшуба.

— Я запомню.

Майор Барток кивнул.

— Хотелось бы мне найти нужные слова, чтобы убедить вас. Возможно, если бы здесь был алуф… Ладно, до свидания, Шир-яшуб. Мы должны лететь… в Иерусалим.

Старик улыбнулся, услышав слово «Иерусалим».

— Сейчас это сильный и могущественный город?

— Да.

— До свидания. — Старик развернул осла и съехал вниз по трапу.

Несколько секунд майор Барток глядел ему вслед, потом повернулся и подал сигнал экипажу. Створка люка начала подниматься, и майор прошел по ней внутрь самолета. Он обратился к одному из членов экипажа:

— Передайте, пожалуйста, пилотам, что мы готовы лететь домой.

В салоне майор услышал, как несколько голосов читали из Книги Пророка Иеремии:

— «…великий сонм возвратится сюда. Они пошли со слезами…»

Два транспортных самолета «С-130» летели на запад над иракской пустыней.

Исаак Бург сидел в брезентовом кресле, тихонько переговариваясь с майором Бартоком, составлявшим отчет об операции. Голые руки и торс Бурга были в пятнах йода, шею стягивала тугая белая повязка, до которой он постоянно дотрагивался, словно проверяя, все ли в порядке.

Слушая ответы Бурга на свои вопросы, Барток изумленно качал головой. Профессиональный военный, он силился понять, как мирная делегация смогла уничтожить целую роту вооруженных автоматами и хорошо подготовленных солдат.

— Наверное, нам надо будет создать в армии несколько батальонов из делегатов мирных конференций, — пошутил майор.

Бург улыбнулся.

— Я думаю, они так сильно верили в наступление мира, что, когда кто-то попытался разрушить этот мир, делегаты разозлились так, что стали вести себя, как львица, защищающая своих детенышей. Я понимаю, что это парадокс, но лучшего объяснения предложить не могу.

— Звучит неплохо, — заметил Барток. — Но я просто напишу в отчете, что победа явилась сочетанием отличного руководства, благоприятных условий местности и изобретательности обороняющихся.

— Тоже звучит неплохо, — согласился Бург.

Он взял из рук стюарда новую чашку кофе и откинулся на спинку кресла. Это был короткий полет, но самый длинный в его жизни.

Майор начал перечитывать строчки, которые предпочитал называть «графа 1», «графа 2» и «графа 3». Убитые. Раненые. Пропавшие без вести.

Бург оглядел громадный отсек. Многих людей не было в этом самолете. Они, которые заслуженно должны были находиться здесь, летели в другом самолете в зеленых мешках для перевозки трупов.

— Люди из службы безопасности понесли огромные потери, — заметил Барток.

Бург кивнул. Пятеро из шести сотрудников службы безопасности были мертвы. Брин, Каплан, Рубин, Алперн и Маркус. В живых остался только Яффе, да и тот был ранен. Придворная гвардия Хоснера. Они были преданы друг другу. Они были профессионалами, а профессионалам всегда суждено нести наибольшие потери.

И экипаж «Эль Аль». Они тоже профессионалы и тоже понесли страшные потери. Это был их самолет, и, где бы он ни находился — в Лидде или в Вавилоне, — они несли ответственность за своих пассажиров. Дэниел Якоби и Рашель Баум получили очень тяжелые ранения, но Бург видел, что они все еще лежат на операционных столах, а это все же было лучше, чем в хвостовом отсеке под зеленым брезентом. Положение Питера Кана было тяжелым, но стабильным, его уже сняли с операционного стола. Хирург показал Бургу залитую кровью карту, которой он, Бург, заткнул рану в груди Кана.

— Это спасло ему жизнь, — сообщил хирург. — Будет в долгу перед вами, когда выйдет из госпиталя. — Хирург скомкал карту и швырнул ее в мусорную корзину.