Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Действительно умрешь, если будешь придерживаться подобной позиции. Не понимаю, как ты, столько пережившая, можешь так твердо верить в доброту человеческих существ.

— Я считаю, что большинство человеческих существ — хорошие люди. Да, среди них всегда встречаются фашисты, но их немного.

— На самом деле твои слова означают то, что в каждом из нас сидит маленький фашист. И этот фашист проявит себя, когда наши дела пойдут совсем плохо. А я уже проявил его в себе, чтобы выжить. Проявил совершенно осознанно и намеренно. Проявил в себе зверя, у которого темнота вместо сердца. — Хоснер посмотрел на Мириам, она была бледна. — По-моему, ты, которая проводит так много времени с генералом ВВС, могла бы уже и понять, что врагов следует уничтожать.

Мириам бросила на Хоснера быстрый взгляд, и ее бледные щеки залил румянец.

— Ты… — Она повернулась и быстро пошла прочь.

Хоснер сидел с Брином и Ноеминь Хабер на их огневой позиции. Дымя сигаретой, он осматривал восточный склон и разговаривал с молодыми людьми.

— Ты учишь ее пользоваться винтовкой и ночным прицелом? — спросил он у Брина.

Брин пожал плечами.

— Она не хочет учиться.

Хоснер повернулся к Ноеминь.

— Почему?

Она отряхнула пыль со своего голубого комбинезона.

— Все равно я не умею стрелять. Я хорошо бегаю, поэтому и вызвалась быть посыльным.

В этот момент появился Добкин. Хоснер бросил на него быстрый взгляд, ожидая увидеть в руках генерала оружие, но не увидел.

А Добкин уже, похоже, забыл об инциденте в «Конкорде». Он кивнул и сел на землю. Некоторое время все молчали.

Хоснер показал на вершину плоской насыпи на юго-западе.

— Что это такое?

Добкин посмотрел в указанном Хоснером направлении. Утренние тени покрывали коричневую землю, клубы тумана поднимались от разбросанных повсюду болот.

— Греческий амфитеатр. Построен Александром Македонским. Когда он захватил Вавилон в 323 году до нашей эры, город уже пришел в упадок. Он попытался возродить его, но дни Александра Македонского были уже сочтены. Здесь он и умер. Вы знаете об этом?

— Нет, — ответил Хоснер, прикуривая от окурка новую сигарету.

— Скоро они начнут переговоры, — заметил Добкин.

— Кто? Греки?

Добкин позволил себе улыбнуться.

— С греками я бы договорился. Я говорю об арабах.

Хоснер улыбнулся в ответ. Натянутость в отношениях между ними несколько спала.

— Возможно, и начнут. — Он повернулся к Брину и Ноеминь Хабер. — Почему бы вам пока не отдохнуть в тени?

Девушка встала. Брин замялся, потом тоже встал, взял свою винтовку и отправился вслед за Ноеминь.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Добкин заговорил:

— Никаких «возможно» здесь быть не может. Дневного штурма они не предпримут, а до темноты тоже не захотят ждать.

— Ты прав, — согласился Хоснер.

— Что мы им скажем?

Хоснер посмотрел на него.

— Ты на моей стороне?

Добкин замялся.

— Я… нашими начальниками являются министр иностранных дел и Бург.

— Ну, это мы еще посмотрим.

Добкин сменил тему разговора.

— Я собираюсь предпринять ночью попытку выбраться отсюда.

— Я знаю.

— Шансов у меня немного. Я делаю это только для того, чтобы вселить в людей надежду и поднять их моральный дух.

— Поэтому я и посылаю тебя. Я тоже считаю, что шансов у тебя мало. Немногие отважились бы на такой поступок, зная, как мала вероятность успеха. — Хоснер снова посмотрел на него. — Итак, значит, ты на моей стороне?

Добкин пожал плечами.

— Какая разница? У тебя на руках все карты.

— Мне просто надо это знать. — Хоснер указал в южном направлении. — Кстати, а что это такое?

— Я не доставлю тебе удовольствия, встав на твою сторону. Скажем так, моя позиция нейтральна. — Добкин посмотрел на юг. — Должно быть, это могильный холм Киаксара. На другой стороне раскопки дворца Навуходоносора и руины Висячих Садов. А рядом ворота Иштар, музей и гостиница. — Он помолчал. — Их-то я и собираюсь посетить ночью.

— Рад это слышать.

В разговоре наступила пауза. Внезапно что-то привлекло внимание Хоснера. Он стал пристально всматриваться в направлении Евфрата.

— Это дым? Похоже на деревню среди развалин.

Добкин кивнул, даже не взглянув в ту сторону.

— Так оно и есть. Это деревня Квейриш.

— Интересно, могут ли они нам помочь.

— Не думаю. Они крестьяне, не имеют никакой связи с внешним миром. А кроме того, я уверен, что там заправляют ашбалы.

Хоснер разглядел убогие грязные хижины, сбившиеся в кучу; это напоминало ему какую-то средневековую итальянскую деревушку, приютившуюся в уголке разрушенного города Римской империи, чтобы выжить.

Весь окружающий ландшафт представлял собой причудливое сочетание контрастов. К востоку тянулись пятна пустыни и болот, за ними протекал Тигр, а далее возвышались горы. На западном берегу Евфрата вплоть до горизонта раскинулись покрытые грязью равнины, сейчас грязь была мокрой, но вскоре ей предстояло высохнуть и растрескаться под палящими лучами солнца. На обоих берегах Евфрата кое-где виднелись заросли тростникового проса и финиковые пальмы.

Вокруг холма, на котором они находились, Хоснер мог видеть кирпичи, булыжники, небольшие бугорки и болотца, а также развалины городских стен, среди которых торчали холмики, когда-то бывшие сторожевыми башнями. Ветер, вода, песок и крестьяне, тысячелетиями растаскивавшие кирпичи, уничтожили некогда самый прекрасный город на Земле. Это был странный и какой-то недобрый уголок Земли. Богатый Вавилон. Ветхозаветный символ человеческой гордыни, похоти и греха. Для современных евреев и христиан его ужасное опустошение являлось живым свидетельством исполнения библейского пророчества.

Почему Риш пригнал «Конкорд» сюда? Вавилонский плен? Хоснер именно так себе это и представлял. А может быть, это все-таки что-нибудь менее мелодраматичное? Возможно, это место просто подходит для его целей, располагается поближе к лагерям палестинцев. Но их лагеря находятся в сотне километров через пустыню… Что ж, значит, это точно Вавилонский плен. В библиотеках всего мира полно книг о Вавилоне, и когда их решат переписать, то в них появится сноска со звездочкой, гласящая: «Любопытный инцидент, связанный со сверхзвуковым лайнером „Конкорд“…» Хоснер затушил сигарету, оставив окурок.

— Вон они идут, — тихо произнес он.

Со стороны дороги по склону холма поднимались пятеро мужчин. Шедший впереди нес в руке белый флаг.

Хабер и Брин, отошедшие в сторону, поспешно вернулись на позицию. Брин сменил на винтовке ночной прицел на оптический десятикратного увеличения и принялся наблюдать за арабами.

— Думаю, Риша среди них нет. — Брин протянул винтовку Хоснеру, который опустился на колено и посмотрел в прицел, затем покачал головой.