Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Мы должны обыскать вас и завязать вам глаза, — подал голос Хамади.

Хоснер покачал головой.

— Нет.

Хамади повернулся к Добкину.

— Но ведь это же стандартная военная процедура, принятая во всем мире, когда приводишь противника в свой лагерь. Вы же знаете. Здесь нет ничего унизительного.

Добкин был вынужден согласиться.

Неохотно согласился и Хоснер.

Они разделись, и их тщательно обыскали. Потом оделись, им завязали глаза, и вся группа продолжила медленно подниматься по ступенькам. Подъем закончился, Хоснер и Добкин ощутили под ногами ровную площадку, выложенную, похоже, глиняными кирпичами. Затем они спустились по ступенькам вниз, и воздух неожиданно стал прохладным. Повязки сняли, и Хоснер напрягся, пытаясь что-нибудь разглядеть в темной комнате. И тут он услышал шепот.

— Я Ахмед Риш, — сказал тихий голос из темноты на вполне сносном иврите. — Для меня большое событие встретиться с Иаковом Хоснером… снова. И большая честь познакомиться со знаменитым генералом Добкином.

Хоснер и Добкин молчали, они оба чувствовали, что в темноте вдоль стен находились еще люди. В разрушенном помещении отсутствовала крыша, но солнце стояло слишком низко, и его лучи не проникали сюда. Они медленно огляделись, пока глаза привыкали к темноте.

Снова заговорил Риш.

— Мы находимся в раскопанных руинах Южного дворца. В тронном зале, где внук Навуходоносора Валтасар увидел на стене пророческую надпись. Вы, конечно же, знакомы с этой историей из Книги Пророка Даниила.

Ответом ему было молчание.

И снова из темноты раздался голос Риша.

— Я нахожусь там, где в стенной нише стоял царский трон. Если вы повнимательнее вглядитесь, то сможете представить себе сцену пира: золотая и серебряная посуда, захваченная Навуходоносором при разграблении Иерусалима, мерцающие свечи, выплывающая из тени рука, начертавшая на стене пророческие слова о гибели Вавилона. — Для пущего эффекта Риш сделал паузу. — Это одно из самых любимых преданий евреев. Поэтому я и пригласил вас сюда. В знак особого расположения.

Хоснер и Добкин молчали.

Риш продолжил:

— Неподалеку отсюда раскопали огромную печь. Нет сомнения, что это та самая огнедышащая печь, куда Навуходоносор швырнул Седраха, Мисаха и Авденаго. Но Господь совершил чудо, и они остались живы. Однако не всегда подобные чудеса спасали евреев. — Говорил он тихо, почти на пределе слышимости. — Вавилон — это место безграничной скорби для евреев, но также и место свершения чудес. Каким оно станет на этот раз, мистер Хоснер?

Хоснер закурил сигарету.

— Вы были чрезвычайно красноречивы, Ахмед Риш. А я буду краток. Что вам надо?

— С вашей стороны было глупостью посадить огромный самолет на этот холм. Вы все могли погибнуть.

— Что вам нужно?

— Простите. Я не предложил вам чего-нибудь освежающего. Воды? А может, хотите поесть?

— У нас достаточно и того, и другого, Риш, — ответил Добкин.

Риш рассмеялся.

— Я так не думаю.

— Переходите к делу! — почти закричал Хоснер. — Что вам нужно?

Голос Риша зазвучал несколько тверже.

— Я хочу, чтобы вы все стали моими заложниками, пока я буду вести переговоры с вашим правительством. Хочу избежать дальнейшего кровопролития.

Глаза Хоснера уже привыкли к темноте. Он мог видеть Риша, стоявшего в нише, одетого в простую белую рубаху и сандалии. Выглядел он примерно так же, каким Хоснер помнил его в тюрьме Рамлы. Необычайно высокий и светлый для араба. Хоснер вспомнил, что в жилах Риша имеется примесь то ли черкесской, то ли персидской крови.

— Прошлой ночью мы нанесли вам серьезный урон. Думаю, вы потеряли убитыми и ранеными около тридцати человек.

— Я не собираюсь обсуждать потери, мистер Хоснер. И не намерен вступать с вами в долгие политические дебаты относительно того, почему мы это сделали, каковы наши цели и тому подобное. Эти вопросы я буду обсуждать с вашим правительством. Я только хочу дать вам гарантию и предъявить ультиматум. Гарантия заключается в том, что ни один израильтянин не будет убит, если вы сдадитесь. Что же касается ультиматума, то вы должны сдаться до захода солнца. Это приемлемые для вас условия?

— А что, если моя страна откажется выполнить ваши требования? Как тогда вы сможете гарантировать безопасность заложников?

— Если они откажутся, то я все равно освобожу вас. Естественно, об этом будем знать только мы с вами. Но я даю вам слово.

Хоснер и Добкин шепотом посовещались, и Хоснер ответил:

— Думаю, мы поняли вашу игру, господин Риш. Главной вашей целью было создать инцидент, который помешал бы проведению мирной конференции. Возможно, вы и преуспели в этом. А возможно, и нет. Второй вашей целью было захватить два самолета с высокопоставленными израильтянами и с помощью допросов выудить у них политическую и разведывательную информацию. Подобную информацию можно было бы продать за большие деньги, не так ли? И последней вашей целью было захватить заложников ради каких-то неизвестных требований. И, даже если вы намерены отпустить нас, не добившись выполнения своих требований, вы ведь все равно сначала допросите нас с пристрастием. Я прав? Вы можете гарантировать, что ни один из нас не будет подвергаться допросам или любому другому насилию?

Риш не ответил.

Подождав, Хоснер продолжил:

— А как насчет израильских арабов? Не думаю, что ваша гарантия распространяется и на них.

Риш снова ничего не ответил, но даже при таком слабом освещении Хоснер смог заметить, как сильно изменилось выражение его лица. Риш считал евреев своими традиционными врагами. Но, будучи неверными, как злобно называли их арабы и мусульмане, они могли рассчитывать на некоторую поблажку за свои страшные преступления. А вот мусульманам, особенно если они были арабами, не приходилось рассчитывать на милосердие Риша за предательство своего народа и своей религии. Мысленно Риш уже похоронил Джабари и Арифа, и Хоснер понимал это. Наконец Риш заговорил:

— Вы злите меня, господин Хоснер. А логово льва не то место, где можно его провоцировать. Делайте это на расстоянии.

Хоснер кивнул и внимательно посмотрел на Риша. Ему очень хотелось спросить у него о девушке, которую Риш вынес с поля боя. Но был ли это Риш? А если это был он, то кто была та девушка? Но спросить об этом означало подтвердить уже, наверное, имевшиеся у Риша подозрения по поводу наличия у обороняющихся ночного прицела. Да и, возможно, что этот вопрос спровоцирует у Риша вспышку неудержимой ярости. Сейчас он казался достаточно спокойным, но с неуравновешенными личностями следовало разговаривать осторожно. А именно такой диагноз и поставили Ришу врачи в Рамле. Неуравновешенный психопат. Однако, как и большинство убийц-психопатов, он отличался определенным шармом. Этот шарм может усыпить вашу бдительность, вы совершите ошибку, и тогда он перережет вам глотку.