Джеймс Хэйзел - Поденка

Брат был прав. Прист сдвинул свой очередной ежемесячный визит в лечебницу на два дня вперед, чтобы поскорее покончить с этим. Встреча с братом вызвала знакомое душевное смятение – чувство вины, грусть, отвращение. Чувство вины – потому что он навещал брата недостаточно часто, а Сара не навещала совсем. Грусть – потому что он любил своего брата. Своего брата , а не серийного убийцу по имени Уильям Прист, того жестокого зверя, в которого превратился его брат. И отвращения к самому себе. За то, что подвел его.

Прежде чем отправиться на работу, Чарли поискал в «Гугле» «Врата в Ад», чтобы узнать, действительно ли они существуют, и обнаружил, что так оно и есть.

Морин вскинула бровь, когда босс приблизился к стойке, за которой она сидела; его поведение в последние дни явно привлекало ее внимание. Сегодня секретарша наложила на лицо особенно толстый слой тонального крема и накрасила губы темно-красной помадой, которая ей не шла. Собственно говоря, такой оттенок губной помады не подошел бы никому. Прист решил, что не может опять пройти мимо нее как ни в чем не бывало. Уж больно догадлива эта старая перечница.

– Доброе утро. – Он замедлил шаг, но не остановился.

– Напомните мне, – проворчала секретарша, – вы и есть мистер Прист?

– Да. Ваш щедрый работодатель.

– Хм, ну да.

Идя к лестнице, Чарли улыбался, но, взглянув вниз, на свои руки, обнаружил, что правый рукав его пиджака задрался, и на запястье ясно виден ожог. Он торопливо одернул рукав, но он был уверен – Морин заметила ожог.

Она вздохнула:

– Знаете, Чарли, вам нужно разобраться со своими проблемами.

Эти слова повисли в воздухе, и Прист на мгновение остановился, а затем поднялся по лестнице к себе в кабинет.

Когда Винсент Окоро вошел в кабинет Приста, на нем был кремовый костюм, пошитый на заказ и сидящий как влитой. Сегодня на нигерийце было меньше украшений, чем обычно, – Прист заметил только одну скромных размеров бриллиантовую серьгу.

– У вас сегодня слушание дела в суде? – поинтересовался Прист.

– Да, будет рассматриваться устное ходатайство о разрешении подать апелляцию, – объяснил Окоро, как всегда садясь напротив Приста.

– Ходатайство подали вы?

– Нет, мой противник.

– У него есть какие-нибудь шансы?

– Никаких. Он идиот. Но его клиент разозлился из-за того, что я надрал ему задницу.

– Это можно понять.

– Хватит светской болтовни. Каковы последние новости? Никто не пытался вас убить?

Прист рассказал о вечернем визите Джессики Эллиндер. Слушая, Окоро задумчиво кивал, но не перебивал. Когда Прист закончил, он вручил ему письмо:

– Сегодня утром его принес курьер. Я расписался в получении за вас. Кажется, это что-то важное. Лучше сразу откройте.

Чарли рассматривал конверт, когда дверь отворилась и в кабинет вошла Джорджи. Сегодня девушка снова собрала волосы в конский хвост. Она была одета в черную юбку до колен и жакет с вишневой подкладкой. На любом другом лице ее очки в широкой оправе выглядели бы ужасно, но Джорджи Самдей они почему-то шли.

– Привет! – сказала она, помахав рукой. – Я как раз гадала…

– О том, чем я попрошу тебя заняться дальше?

– Точно!

Прист щелкнул языком.

– Я хочу, чтобы ты изучила применение казни через сажание на кол. Ее религиозное и общественное значение, историю, содержательный смысл и все такое.

– Я уже сделала это, – сообщила Джорджи и откашлялась. – Сажание на кол чаще всего ассоциируется с жившим в пятнадцатом веке румынским тираном Владом Колосажателем. Он больше известен как Дракула.

– Дракула? – переспросил Окоро. – Как в романе Брэма Стокера?

– Да. У Дракулы Стокера был реальный прототип, чей излюбленный метод казни состоял в сажании людей на кол. Я прочла много готических романов, – добавила она.

– Это весьма неприятный способ умерщвления, – заметил Чарли.

– Да. Влад был одним из самых жестоких диктаторов в истории. Он любил сидеть при свете очага, угощаясь яствами и попивая вино, пока вокруг него корчились в муках его враги, посаженные на кол. Он предпочитал, чтобы кол входил им именно в зад-ний проход, или, если речь шла о женщинах, во влагалище.

– Вместо того чтобы… – Прист вдруг осознал, что испытывает досаду не столько из-за самого описания сажания на кол, сколько оттого, что Джорджи рассказывает с таким энтузиазмом.

– Разумеется, вместо того чтобы подвешивать жертву за ноги и втыкать кол ей в горло, – бодро уточнила Джорджи. – Этот способ убивает быстрее.

Прист кивнул.

– Ну разумеется. Почему я сам об этом не подумал?

Джорджи продолжила, явно не заметив его сарказма.

– Поэтому я думаю, что если человека убивают путем сажания на кол, это может делаться по двум причинам. Во-первых, потому, что это очень мучительная и унизительная смерть. А во-вторых, такой способ умерщвления ассоциируется с человеком, который получал наслаждение, мучая и убивая своих жертв.

– То есть он ловил от этого кайф? – спросил Окоро.

– Согласно большинству источников – да. Особенно если речь шла о женщинах. Влад приказывал терзать их половые органы и заставлял матерей поедать своих собственных грудных детей. Не очень-то приятный тип.

Прист сглотнул. Если бы выпала такая возможность, он бы с удовольствием всадил кулак в рожу Майлза Эллиндера. Но ему трудно представить себе тот уровень садизма и зла, который мог побудить человека совершать зверства, описанные Джорджи.

Прист снова посмотрел на конверт в своей руке. На нем не было ни штампа об оплате почтовых услуг, ни марки, и на белой бумаге кто-то вывел от руки только одну надпись: « Присту ».

– Кто доставил это письмо? – спросил он Окоро.

– «Фастлинк». Служба частной курьерской доставки.

Прист подержал конверт в руке еще несколько секунд, потом разорвал его и достал письмо, написанное на плотной кремовой бумаге. Прочел его. Потом перечел. После чего посмотрел на Винсента и Джорджи.

– Это письмо от генерального прокурора, – сказал он.

– То есть… – медленно начал Окоро.

– Да. От сэра Филипа Рена. От моего крестного.

Хейли Рен тяжело рухнула на стул перед зеркалом, перед которым наносила макияж, и всмотрелась в свое усталое лицо. Под глазами повисли мешки, а кожа, покрытая пятнами, выглядела сухой. Хейли поморщилась.

Окинула взглядом небольшой аккуратный ряд парфюмерии и косметических средств, стоящих перед ней на туалетном столике. Бо́льшую их часть ей подарила мать – духи и кремы, рекламируемые знаменитостями, о которых сама Хейли никогда не слыхала. Все это было частью безуспешных попыток родителей побудить ее приобщиться к реальности.

Перестань витать в облаках, Хейли.