Шери Лапенья - Супруги по соседству

Марко молчал, сгорбившись на стуле.

Расбах наклонился к нему:

– Марко, почему бы вам не рассказать, что происходит?

Марко смотрел на детектива, который всегда его раздражал. Глядя на Расбаха, он чувствовал, как таяло его желание признаться. Он выпрямился.

– Я привез деньги. Коры там не было. Кто-то напал на меня, когда я был в гараже, и забрал деньги из багажника.

С началом допроса разум Марко прояснился от этой игры в кошки-мышки. Его мысли стали более связными, чем час назад, когда все пошло прахом. Он чувствовал прилив адреналина. Неожиданно он начал думать о собственном спасении. Он понял, что, если скажет правду, это уничтожит не только его самого, но и Энн. Она ни за что не переживет его предательства. Он должен был поддерживать иллюзию своей невиновности. У полиции на него ничего не было. Расбах, конечно, что-то подозревал, но у него не было доказательств.

– Вы видели человека, который вас ударил? – спросил Расбах. Он легонько постучал по ладони ручкой – признак нетерпения, которого раньше Марко у него не замечал.

– Нет. Он ударил сзади. Я ничего не видел.

– Он был один?

– Думаю, да, – Марко на мгновение замолчал. – Не знаю.

– Вам есть, что добавить? Он что-нибудь говорил? – Расбах явно был разочарован его ответами.

Марко покачал головой.

– Нет, ничего.

Расбах отодвинулся на стуле и встал. Начал ходить по комнате, потирая шею, как будто затекли мышцы. Потом остановился и посмотрел на Марко.

– Нашлись следы другой машины в кустах за гаражом, где ее не было видно с дороги. Вы ничего не заметили?

Марко покачал головой.

Расбах вернулся к столу и, опираясь на стол обеими руками, посмотрел Марко прямо в глаза.

– Я должен вам это сказать, Марко, – начал он. – Думаю, ваш ребенок мертв.

Марко опустил взгляд. У него на глазах выступили слезы.

– И я думаю, что вы к этому причастны.

Марко снова вскинул голову.

– Я не имею к этому никакого отношения!

Расбах не ответил. Он ждал.

– С чего вы взяли, что я замешан? – спросил Марко. – Пропал мой ребенок, – он захлебнулся рыданиями. Ему не нужно было притворяться. Его горе было подлинным.

– Время, Марко, – ответил Расбах. – Вы проверяли ребенка в двенадцать тридцать. Все это подтвердили.

– И что? – бросил Марко.

– А то, что я нашел следы чужой машины в вашем гараже. И нашел свидетеля, который видел в двенадцать тридцать пять, как по проулку за домами со стороны вашего гаража едет машина.

– Да с чего вы взяли, что я с этим как-то связан? – ответил Марко. – Вам неизвестно, имела ли эта машина какое-то отношение к похитителю нашей дочери. Кору точно так же могли вынести через главную дверь в час, – но Марко понимал, что напрасно оставил главную дверь приоткрытой: детектива это не провело. Если бы только он не забыл вкрутить обратно лампочку в датчике движения!

Расбах оттолкнулся от стола и сверху вниз посмотрел на Марко.

– Датчик движения на заднем дворе не работает. Вы находились в доме в двенадцать тридцать. В двенадцать тридцать пять со стороны вашего гаража ехала машина. С выключенными фарами.

– И? Это все, что у вас есть?

– Нет никаких физических доказательств, что в доме или на заднем дворе находился посторонний. Если бы похититель проник в дом через задний двор, у нас были бы улики, хоть что-нибудь. Но у нас их нет. На заднем дворе есть только ваши следы, Марко, – он снова поставил руки на стол, чтобы подчеркнуть значение своих слов. – Думаю, это вы вынесли ребенка из дома в гараж.

Марко не ответил.

– Мы знаем, что ваша фирма переживает тяжелые времена.

– И я это признаю! Думаете, это достаточная причина, чтобы похищать собственного ребенка? – воскликнул Марко в отчаянии.

– Люди похищали и за меньшее, – ответил детектив.

– Тогда позвольте вам кое-что сказать, – сказал Марко, подаваясь вперед и глядя в глаза Расбаху. – Я люблю дочь больше всего на свете. Я люблю жену, и для меня крайне важно благополучие их обеих, – он откинулся на стуле. И, взвесив то, что собирался сказать, добавил: – У меня к тому же богатые тесть с тещей, которые всегда были очень щедры. Наверняка они дали бы нам необходимую сумму, если бы Энн их попросила. Так какого черта мне похищать собственного ребенка?

Расбах смотрел на него, сощурившись.

– Я допрошу ваших тестя с тещей. И вашу жену. И всех, с кем вы когда-либо были знакомы.

– Флаг вам в руки, – ответил Марко. Он знал, что ведет разговор неправильно, но не мог себя сдержать. – Я свободен?

– Да, – ответил детектив. – Пока что.

– Мне стоит искать адвоката? – спросил Марко.

– Это уже вам решать, – ответил детектив.

Детектив Расбах вернулся в свой кабинет, чтобы подумать. Если похищение было инсценировано Марко, тот явно связался с настоящими преступниками, которые им воспользовались. Расбаху было его почти жаль. И уж точно жаль его несчастную жену. Если Марко действительно все подстроил, а потом его кинули, то ребенок, скорее всего, мертв, деньги пропали, и его подозревает полиция. Загадка, как он вообще еще держится.

Но детектива одолевали сомнения. Во-первых, была няня, и это не давало ему покоя. А еще здравый смысл: зачем человеку, который мог бы без большого труда получить деньги, если бы попросил, рисковать всем, устраивая нечто настолько глупое, настолько сопряженное с опасностями, как похищение?

Да еще эта тревожная информация об Энн, об ее склонности к насилию, о которой недавно стало известно. Чем глубже он вникает в это дело, тем более запутанным оно кажется. Расбах должен был докопаться до правды.

Пора было допросить родителей Энн.

Утром он собирался еще раз поговорить с самой Энн.

Расбах все узнает. Истина где-то рядом. Она всегда рядом. Нужно просто ее отыскать.

Энн и Марко дома, одни. Сегодня с ними рядом только отчаяние, страх и тревожные мысли. Сложно сказать, кому сейчас тяжелее. Оба страдают, не зная, что с ребенком. Оба отчаянно надеются, что их дочь до сих пор жива, но им почти нечем поддерживать эту надежду. Оба притворяются друг перед другом. И у Марко есть дополнительные причины для притворства.

Энн не понимает, почему не винит Марко еще сильнее. Когда они только обнаружили, что малышку похитили, она винила его всем сердцем, потому что это он убедил ее оставить Кору дома. Если бы они взяли дочь с собой к соседям, ничего бы не случилось. Она говорила себе, что если Кора не вернется к ним невредимой, она никогда его не простит.

И вот теперь она не понимает, почему, но цепляется за него. Возможно, ей просто не за что больше цепляться. Она даже не знает, любит ли его еще. Синтию она ему тоже никогда не простит.

Возможно, он сейчас единственный, кто способен понять и разделить ее боль. Или, может, единственный, кто хотя бы ей верит. Он знает, что она не убивала их ребенка. Даже мать ее подозревала, пока по почте не пришло боди. Энн в этом уверена.