Эрика О'Роурке - Диссонанс

– И что, в эти моменты в твоих снах действительно всегда идет дождь?

– Не всегда. Помнишь, как нас на днях водили в библиотеку? Я там в какой-то момент размечтался, а потом нам помешала Пауэлл. Так вот, в тот момент, когда я находился в сомнамбулическом состоянии, никакого дождя не было.

Итак, дождь мог быть совпадением. Но все остальное – нет. То, о чем рассказывал Саймон, не являлось снами. Его видения, в том числе во время странного состояния в помещении библиотеки, свидетельствовали о том, что его сознание каким-то образом контактировало с сознанием его отражений в параллельных мирах. СРП Саймона был гораздо сильнее, чем все подобные явления, о которых мне приходилось слышать.

Я вынула из кармана листок с домашней работой по английскому языку и, стараясь успокоиться, принялась сворачивать из него звездочку.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался Саймон.

– Оригами.

– Это я понимаю. Почему ты ее делаешь?

– Привычка. Некоторые люди, размышляя над чем-нибудь, хрустят пальцами. Ты часто постукиваешь карандашом по столу.

– А ты сворачиваешь оригами?

– Меня этому научил дедушка. Он часто говорил, что, сворачивая такую звездочку, я в любой момент могу выбрать любое продолжение. То есть могу делать все что угодно, если буду внимательной и аккуратной.

– Можно мне посмотреть?

Хотя пальцы мои дрожали, закончила я очень быстро и положила звездочку в протянутую ладонь Саймона.

– Зачем ты их везде оставляешь?

– Я не думала, что кто-то это заметит.

Сказав это, я сразу же подумала о том, что оставляла бумажные звездочки только в параллельных мирах.

– Не помню, когда я в первый раз обратил на это внимание.

Саймон протянул мне звездочку, держа ее большим и указательным пальцами. Жест был таким знакомым, что я едва не расплакалась.

– Наверное, тогда, когда ты обратил внимание на меня, – с трудом выдавила я.

Недостающие фрагменты головоломки встали на место. Итак, отражения Саймона всякий раз замечали меня. Я вспомнила, как настоящий Саймон на какое-то время словно выпал из реальности, замерев на одном месте и глядя в никуда. Он начал обращать на меня внимание в Главном Мире после того, как между нами возникли особые отношения в одной из параллельных реальностей. Нити последствий в отраженных мирах, где существовал Саймон, переплелись, будто голоса дуэта, трио или квартета, исполняющего музыкальное произведение. Каждый ведет свою партию, время от времени беря на себя основную тему мелодии, а затем передавая ее другому.

Полифония.

Саймон поочередно коснулся губами моего лба, век, кончика носа.

– Я очень долго смотрел не туда, куда надо, – сказал он. – Но я рад, что все встало на свои места.

Он снова поцеловал меня долгим, нежным поцелуем. От нахлынувших чувств у меня на глазах выступили слезы. Я вдруг поняла, в чем главная разница между тем Саймоном, который был сейчас рядом со мной, и остальными. Он знал меня. А я – его. И теперь я любила именно его. Не его внешность, не его руки, не его чувства ко мне, а его самого.

Мне очень хотелось верить, что то, что произошло сейчас, было неизбежно. И чувство Саймона ко мне было настолько сильным, что он полюбил меня в двух мирах – по той причине, что сама Мультивселенная хотела, чтобы мы были вместе.

Но только это не так. Какие бы чувства по отношению ко мне Саймон ни испытывал, они возникли не оттого, что он наконец «разглядел» меня. Они были остаточными. Наши воспоминания друг о друге переплелись в одном из параллельных миров. Мультивселенная копировала сама себя – и насмехалась надо мной.

В противном случае этот Саймон никогда бы не взглянул в мою сторону.

Лить слезы – пустое занятие. Оно не дает вам ровным счетом ничего – вы лишь напрасно расходуете энергию и время, которые лучше потратить на изучение ситуации и решение возникшей проблемы.

Поэтому я не стала плакать, когда Саймон высадил меня у дома и поцеловал на прощание, не сознавая, что его чувства по отношению ко мне были чувствами кого-то другого. Не заплакала я и тогда, когда отец вышел из своей спальни, чтобы узнать, как прошел вечер. Даже после того, как я поднялась в свою комнату, мне удалось сдержаться и не разрыдаться от понимания того, что мои одиночные Путешествия привели к гораздо большей беде, чем пророчила Адди.

Вместо этого я стиснула зубы и в конце концов заставила себя заснуть. Проснувшись на следующий день, обнаружила, что у меня болят нижняя челюсть и голова, и я по-прежнему не знаю, как быть с возникшей проблемой.

Но конечно, улеглась в постель я не сразу. До самого рассвета я прокручивала в памяти разные эпизоды общения с Саймоном, снова и снова приходя к одному и тому же выводу. Следовало признать очевидное – подлинный Саймон находился под влиянием своих отражений в других мирах. Более того, они определяли его поведение. Между тем он не являлся тем же Саймоном, что и они – он был другим человеком и никогда не сделал бы тот же выбор, что и они. В общем, сам он никогда не обратил бы на меня внимания. Основой для его поступков служили чужие воспоминания.

И все же настоящий Саймон понимал меня так, как никто другой, и видел во мне то, что другие не замечали. Поэтому я не была уверена, что смогу порвать с ним, даже зная правду. Да, конечно, скорее всего рано или поздно у него зародятся какие-то сомнения, которые разрушат все, что возникло между нами, но сейчас… я просто не могла все обрубить.

Но может быть, все же существовал шанс разделить Саймона и его отражения, избавить его от их влияния? Если да, то в этом случае можно было надеяться, что чувства Саймона ко мне окажутся достаточно сильными, чтобы наши отношения продолжились.

В глубине души я отчетливо понимала: Саймон связан с проблемами, возникшими в Главном Мире, причем гораздо теснее, чем я изначально предполагала. Очевидно, что если я хочу попробовать освободить его, мне одной это не под силу.

Элиот всегда вставал раньше меня. Но поскольку я почти не ложилась, подремав час после восхода солнца, мне удалось застать его спящим. В дверь дома, держа в руке чашку с кофе, я постучала в начале восьмого.

– Дэл! – воскликнула миссис Митчелл, обнимая меня. – Мои часы, наверное, отстают?

– Нет. Просто я сегодня ранняя пташка. А где Элиот?

Она покачала головой:

– Боюсь, он еще спит.

– Пойду его разбужу, – сказала я, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Дойдя до двери комнаты Элиота, я с ходу распахнула ее. – Эй, вундеркинд, вставай! У нас проблема.

Элиот зашевелился под одеялом.

– Эй! – Я пересекла комнату и несколько раз ткнула его кулаком. – Поднимайся!

– Еще пять минут, – сонно пробормотал он и натянул одеяло на голову.