Эрика О'Роурке - Диссонанс

– Буду с нетерпением ждать момента, когда ты начнешь ко мне клеиться, как ты выражаешься. Встретимся через несколько минут.

Всегда можно было сказать, что меня поймали в коридоре без разрешения на выход из класса, или библиотекарша в качестве наказания заставила меня расставлять по полкам книги. В общем, я решила, что смогу сочинить какую-нибудь историю. Но сейчас мне нужно было избавиться от Саймона.

Он неохотно отпустил мою руку.

– Иди, – кивнула я и подтолкнула его в спину. Затем я, поглядывая через плечо, сделала вид, будто двинулась в противоположном направлении, туда, где находились ящички с личными вещами учеников.

Дождавшись, когда Саймон исчез из виду, я понеслась обратно и остановилась у стенда, закрыв собой кубок от случайных взглядов. Кровь буквально гремела у меня в ушах. Потом, дождавшись, пока все разойдутся, я вынула набор отмычек и принялась за дело, надеясь, что в крайнем случае какой-нибудь случайный свидетель решит, что я внезапно сделалась страстной болельщицей нашей баскетбольной команды.

Оглянувшись по сторонам, я открыла стеклянную дверцу стенда и протянула руки к кубку, который привлек мое внимание. Мне удалось уловить его частоту со второй попытки. Легкими, осторожными движениями я расширила пространство портала и, еще раз оглядевшись, проскользнула внутрь.

Когда я выбралась из портала по другую сторону, уже в параллельном мире, оказалось, что все кубки по размеру уступают тем, которые я видела в Главном Мире. Вокруг находились люди, но никто меня не заметил. Мне хватило одного взгляда на содержимое стенда, чтобы понять: здесь Саймон никогда не выступал за команду колледжа, а сама команда ни разу не побеждала в первенстве штата.

Если инверсия коренилась в Главном Мире, почему мой Саймон перестал быть капитаном команды? Восхищались ли им люди так же, как настоящим Саймоном? Вспомнит ли он меня и на сей раз, если увидит? Всего этого я не знала.

Я потрогала кубок и принялась искать пораженные инверсией цепочки. Вскоре от их перебирания у меня заболели руки, а в голове застучало. Дрожащими пальцами я нащупала очередную нить и почувствовала, что она вот-вот лопнет. Я в ужасе застыла на месте, боясь шевельнуться. Если бы хоть одна нить разорвалась, это могло вызвать разделение еще одного параллельного мира. Мне стало ясно, что я должна немедленно освободить свой мозг от всех мыслей – о Саймоне, о том, что случилось с моим отцом, об аномалии, угрожавшей Главному Миру. Необходимо было сосредоточиться лишь на одном – поиске поврежденных нитей.

Вскоре я их нашла. Труднее всего было обнаружить первую, дальше дело пошло полегче. Я все распутала и расправила, с горечью сознавая, что тем самым, вероятно, воздействую на Саймона, живущего в этом новом для меня параллельном мире. Как подобное вмешательство изменит его? Этого я сказать не могла.

Поврежденная частота наконец стабилизировалась. Я посмотрела на часы – прошло всего пятнадцать минут. Неплохая работа.

Снова оказавшись в опустевшем холле, я вздохнула с облегчением. Трофей, изначально привлекший мое внимание, был на месте и излучал частоту, полностью гармонировавшую с частотой Главного Мира. Закрыв стеклянную дверь стенда, я полезла в рюкзак за отмычкой, с помощью которой собиралась запереть вскрытый мной замок.

– Если ты хотела как следует рассмотреть его, – произнес Саймон, выходя из-за автомата с бутербродами, – надо было просто сказать мне об этом.

Есть три причины, по которым Путешественники никогда не попадаются.

Они мастера своего дела.

Они осторожны.

Люди их не видят или не обращают на них внимания.

Имея хотя бы два преимущества из перечисленных трех, избежать поимки было бы не так трудно. Но у меня имелось только одно. Я неплохо владела навыками Путешественника. Однако про осторожность я забыла, а Саймон меня и видел, и – что неизбежно – обращал на меня внимание.

В общем, я попалась.

– Разве мы не должны встретиться на складе спортинвентаря? – спросила я, стараясь выиграть хоть немного времени и надеясь, что Саймон не заметил моих манипуляций.

Однако одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять – мои надежды напрасны.

– Никто из тех, кто пропускает занятия так часто, как ты, не переживает по поводу библиотечных штрафов. Неужели ты думала, будто я поверю в то, что ты мне наплела?

– Даже если я отвечу утвердительно, в данном случае мы с тобой оба хороши.

– Нет, Дэл, это не так. Говори. Я жду объяснений.

– Все слишком сложно.

На секунду у меня мелькнула мысль о том, чтобы рассказать Саймону все как есть, но как только я представила возможные последствия, у меня похолодело в животе от страха.

– А ты говори медленно. Используй короткие слова и фразы. Но поскорее начинай говорить, поскольку то, что я видел, – это нечто невозможное.

– Ничего невозможного, – тихо пробормотала я.

Скрестив руки на груди, Саймон многозначительно уставился на меня и сверлил взглядом до тех пор, пока я наконец не сдалась.

– Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте?

– На складе спортинвентаря! – мрачно бросил Саймон. – Только учти, я хочу знать правду. Всю правду.

«Ты не думаешь ни о ком, кроме себя». Так сказал Элиот. И еще. «Ты не думаешь о последствиях своих поступков». Наверное, он был прав. Для меня всегда важнее всего была возможность Путешествовать, а не миры, которые я для себя открывала. И вот теперь я встретила Саймона. Неотразимого, непостижимого, таившего серьезные проблемы Саймона Лэйна.

Для Путешественников основной ценностью являлся Главный Мир. Вторым по важности приоритетом была секретность. Мы впитывали с молоком матери понимание необходимости хранить наши способности в тайне от остальных людей. Неужели я могла нарушить одну из наших главных заповедей ради молодого человека ? Пока мы шли на склад спортивного снаряжения, я перебрала в уме, наверное, тысячу более или менее правдоподобных вариантов объяснения случившемуся. Наверное, среди них можно было бы даже отыскать один или два более-менее правдоподобных. И более безопасных. Я прекрасно понимала, что если Совету станет известно о том, что я нарушила режим секретности, гнев его обратится на нас обоих – и на меня, и на Саймона.

В большинстве случаев ложь предназначается не для того, чтобы что-то разрушить. Чаще люди прибегают к обману, желая защитить что-то или кого-то, кто им дорог, – это может быть другой человек, какая-то идея или образ жизни. Но даже ложь во спасение неизбежно разрушает правду, и в результате то, что человек хочет защитить и сохранить, в конце концов неизбежно рассыпается в пыль.

Да, я могла солгать Саймону, сохранить все тайны Путешественников, а заодно вывести из-под удара и себя, и его.