Линвуд Баркли - Двадцать три

Месть, что же еще.

Руни мог мстить жителям города, которые не бросились на помощь Оливии Фишер. И это означало, что гибель более чем сотни обитателей Промис-Фоллз могли приписать теперь Ангусу Карлсону.

Осмыслить все это было далеко не просто.

Он никак не мог разобраться в своих чувствах.

Ангус тщательно выбирал свои жертвы. Мужчин он не убивал. Мужчины детей не вынашивают. Да, конечно, они играют свою роль в репродуктивном процессе. Но только женщины способны произвести на свет новую жизнь. То, что столько людей погибло позавчера, – это ужасно, спору нет. Всех возрастов, и мужчины, и женщины. Все дети, даже те девочки, которые достигли бы репродуктивного возраста лишь через несколько лет.

Это неправильно. И совершенно необязательно.

Должно быть, подумал Ангус, этот Руни совсем больной человек.

Он тут же отверг мысль, что ответственность за все это лежит и на нем. Каждый человек должен отвечать за свои действия. Допустим, в каком-то фильме маньяк говорит, что некий мотив заставил его убивать. Чья это вина, режиссера? Или студии? Или же к ответственности следует привлечь сценариста? Нет, подумал Ангус, вина целиком и полностью лежит на маньяке.

Готов ли сам он взять ответственность за свои поступки? Разумеется! Мать играла определенную роль в этой его мотивации, но в конечном счете все решал только сам он.

Как теперь, когда он должен был убить Соню Рупер.

Она извинилась, прошла по коридору и исчезла за дверью в ванную. Карслон услышал щелчок – она заперлась изнутри. Секунду спустя донесся шум воды, льющейся в ванну.

Тут в кармане у него завибрировал мобильник. Нет, он больше не будет отвечать на звонки. Не позволит Дакворту снова обдурить себя. Но если это эсэмэска, можно и посмотреть. Просто любопытно.

Ну, конечно. Так он и думал. Она от Гейл.

«Люблю тебя. Ты мне нужен. Пожалуйста, возвращайся домой».

Он печально покачал головой. Снова этот Дакворт, наверняка ее надоумил. Подсказал, что написать.

И Ангус решил сосредоточиться на Соне.

Можно занять позицию справа от двери в ванную, в конце коридора. Когда она выйдет, то, скорее всего, будет смотреть в сторону гостиной. Выйдет из ванной и свернет влево. А он будет поджидать ее справа. И как только она выйдет, набросится на нее сзади, притянет к себе и сделает все очень быстро.

Заставит ее улыбаться.

Ангус встал, прошел в конец коридора. Прижался спиной к стене рядом с дверью в ванную комнату. Было слышно, как Соня там двигается. Потом спустила воду в унитаз. Он потянулся к переднему карману, где держал нож. Лезвие длиной три дюйма выбрасывается автоматически одним нажатием кнопки. Рукоятка короткая, удобно помещается в ладони. Дорогая игрушка, но что поделаешь, пришлось купить. Ему всякий раз было жалко выбрасывать такие хорошие ножи, но так уж полагалось, мера предосторожности. Особенно в случае с Оливией Фишер.

Кому охота, чтобы его поймали с окровавленным ножом.

Он достал оружие из кармана. Выдвинул лезвие.

Вода в ванной уже не журчала. Сейчас… того и гляди, она готовится выйти.

Ангус тоже изготовился.

А затем вдруг пронзила страшная мысль.

Дурак, дурак, трижды дурак.

Он не отвечал на звонки. Но надо было вообще выключить телефон. Ведь по нему Дакворт мог определить его местонахождение.

Свободной рукой Ангус потянулся к телефону, и тут он опять завибрировал.

Еще одно сообщение.

Он решил посмотреть, прежде чем выключить.

Еще одно послание от Гейл. Всего два слова:

«Я беременна».

– Что он сказал? – спросил я Гейл, после того как она отправила последнюю эсэмэску.

– Ничего. Вообще не ответил, – произнесла она.

Когда Гейл рассказала мне, что три недели тому назад узнала, что у нее будет ребенок, я подумал, что, может, эта новость заставит Ангуса Карлсона вернуться домой.

– Подождите, – вдруг сказала Гейл. – Он что-то пишет. Вот. И она развернула телефон так, чтобы и я мог видеть.

«Я тебе не верю».

Гейл тут же напечатала: «Это правда. Вернись домой».

Снова пауза перед его ответом. Тянулась она с минуту, которая показалась вечностью. И вот наконец выплыла строчка: «Дакворт мог тебя заставить это сказать».

Гейл тут же ответила: «Да, он хотел, чтобы я тебе сказала. Но это правда. Срок 3 нед. Я боялась тебе сказать».

У меня зазвонил мобильник. Шеф полиции Финдерман.

– Мы определили приблизительное местонахождение телефона, – сообщила она мне.

– Где?

– Клондайк-стрит. Неподалеку от Россленд.

– Если удастся определить точнее, тут же перезвони мне, – попросил я. – А пока пусть патрульные машины стягиваются к этому району. Я тоже туда выезжаю.

– Надеюсь, что ты ошибаешься, – сказала Ронда.

– Я тоже надеюсь, – отозвался я, но не слишком искренне. Если нашим серийным убийцей является Ангус Карлсон, я очень хочу его схватить. Но это самым отрицательным образом скажется на репутации нашего департамента, и в особенности – Ронды Финдерман.

Я закончил разговор с Рондой и взглянул на Гейл. Та по-прежнему смотрела на экран телефона.

– Есть что-то новое? – спросил я.

Она протянула телефон. Ангус написал: «Ты должна была сказать мне».

– Напиши, что вы должны это обсудить. Скорее, прямо сейчас.

Она напечатала. Невероятно быстро, прямо со свистом.

– Ты едешь со мной, – сказал я.

– Куда мы поедем? – осведомилась Гейл. – Вы уже знаете, где он?

– Приблизительно, – ответил я.

– Вы просто скажите мне, что он натворил, – попросила она, не сдвинувшись с места. – Вы постоянно упоминали тех убитых женщин. Неужели Ангус совершил какую-то ошибку? Неправильно вел расследование? Поэтому вы на него все так разозлились, да?

Я подумал, что она, наверное, уже обо всем догадалась, просто надеется из последних сил, что ее муж не убийца.

– Да, я должен поговорить с ним обо всех этих расследованиях, – ответил я.

Гейл с трудом сглотнула слюну. Казалось, что в горле у нее застрял комок, и он очень медленно продвигается вниз.

– Вы думаете, это он, да?

– Я не знаю.

– Но это вполне может быть он, – сказала она.

– Гейл…

– Прошлой ночью он мне кое-что сказал. Перед тем, как мы легли спать. Сказал, что разговорился с одной медсестрой в больнице, что она скоро выходит замуж, что они с мужем мечтают иметь детей. – Она сделала паузу. – И потом добавил, что от всего этого ему становится грустно.

Казалось, у меня кровь застыла в жилах.

– А имени ее он не называл?

– Нет.

– Ну хоть что-нибудь еще о ней говорил?

Гейл отрицательно покачала головой. А потом вдруг вскрикнула. В руке у нее завибрировал телефон.

– Это он! Ангус. Пишет, что должен подумать.