Элеонора Пахомова - Роза и крест

Заславский, Соболь, Сидоров. Иначе говоря — Иерофант, Исправление, Дьявол. Мирослав убрал ноги со стола, поставил пустую чашку на блюдце и стал перебирать пестрые картонки в поисках нужных фигур.

Выложив на столе перед собой три карты, он пристально вглядывался в них, будто медитируя. Что у нас получается? «Иерофант, Исправление, Дьявол… Иерофант, Исправление, Дьявол…» — мысленно повторял Мирослав, стараясь уловить взаимосвязь между персонажами. Однако метод повторения в данном случае не работал.

«А если не так? — подумал он. — Если Иерофант, Удовлетворенная женщина, Дьявол? Бессмыслица. А если Иерофант, Справедливость, Дьявол? Справедливость — Дьявол. Справедливость — педофил. Уже лучше, интересная получается связка. Педофила настигло возмездие. Но при чем здесь Иерофант?»

Мирослав поднялся с кресла, запустил ладони в густую шевелюру, потянулся и отправился на кухню за новой порцией двойного эспрессо. Прислонившись плечом к стене рядом с кофе-машиной, он потягивал ароматный напиток, обводя задумчивым взглядом обстановку. Вдруг взгляд его замер, просиял, он поставил на стол чашку и поспешил обратно в кабинет. Ну конечно! В этом раскладе не хватает еще одной карты. Как он мог забыть? Погодин торопливо отыскал среди оставшихся фигур двенадцатый аркан — Повешенного — и положил его рядом с Иерофантом.

Вот оно! Иерофант — Жертва, Дьявол — Справедливость. Не зря ведь убийца уложил Заславского в позу «Повешенного», он хотел этим что-то сказать. Сначала Мирослав подумал, что эта поза символизирует жертвоприношение как таковое, теперь же ситуация виделась ему в другом свете. Психиатр стал случайной жертвой! А вот педофилу воздали за грехи.

Придя к таким выводам, Погодин схватился за телефон и набрал номер майора. Голос у Замятина был грустный, услышанная информация лишь ненадолго зажгла в нем искру интереса, а потом он и вовсе заявил, что дело передали ФСБ, его же теперь все это мало волнует. Мирослав растерялся только на секунду, быстро сообразив — лукавит майор, капризничает, как обиженный ребенок. Конечно, это дело волнует его, причем даже больше, чем раньше. Просто Иван Андреевич не желает афишировать свои чувства, прикрываясь маской безразличия. Погодин решил не лезть к Замятину в душу, сказав лишь, чтобы тот не расстраивался раньше времени, мол, всякое бывает, еще неизвестно, чем дело обернется. Замятин, похоже, счел его слова формальностью, но Мирослав искренне верил в то, о чем говорил.

Он снова откинулся на спинку кресла, в задумчивости тасуя оставшиеся в руках карты. Затем, не глядя, стал выкладывать их на стол, одну за другой, располагая в столбик под теми четырьмя, что уже лежали на столе. Получалось следующее:

Башня, Верховная Жрица, Луна, Искусство.

Фокусник, Смерть, Дурак, Мир…

Разбираться в карточном послании Погодин не стал, смел быстрым движением все фигуры в одну кучку и порывисто встал. Ему хотелось действия. Естественно, майору было обидно, что у него забрали дело, но ведь и Погодин здесь не мимо проходил. За это время он так же, как Замятин, привык считать расследование «своим». И вот теперь, когда логика убийцы стала хоть немного проясняться, проступать в темноте светлыми связными линиями, ему дали отбой. «Нет уж, — решил Погодин. — Ты, Иван Андреевич, конечно, волен поступать, как тебе вздумается. А я, пожалуй, еще поиграю с нашим неуловимым, как выяснилось, мстителем». С этими мыслями Мирослав снова взялся за телефон и нашел среди контактов номер Гекаты.

Через полчаса он уже подъезжал к офисному зданию в деловом районе «Москва-Сити». Высокая, сплошь остекленная башня поблескивала тонированными окнами. Мирослав вошел в лифт и нажал на кнопку тридцать первого этажа. «Неудивительно, что они подумывают установить здесь „Око Саурона“, с такими-то арендаторами», — хмыкнул он про себя, пока лифт поднимал его на нужный этаж. На ресепшене его приветливо встретила улыбчивая девушка и без промедления проводила в кабинет к Гекате, которая в повседневной жизни звалась Юлией Сергеевной Гриценко.

Гриценко возглавляла собственную риелторскую компанию, специализирующуюся на аренде-продаже элитной недвижимости в Москве и Питере. Дело было поставлено на широкую ногу, даже Мирослав, далекий от этой сферы, не раз слышал название ее конторы. В пафосном «Москва-Сити» под нужды компании был арендован целый этаж, на котором особняком располагался кабинет начальницы — просторное помещение, декорированное в светлых тонах, с панорамным видом на Москву.

Бизнес-леди, облаченная в бордово-красный костюм, состоящий из облегающего пиджака по фигуре и юбки-карандаш чуть ниже колена, приходу Мирослава была, по-видимому, рада.

— Располагайся, — сказала она, указав на диван, обтянутый бежевой кожей, перед которым стоял журнальный столик.

Погодин послушно примостился на предложенном месте.

— Кофе, вино или, может, коньяк?

— Кофе, — выбрал гость.

Через минуту на стеклянную столешницу рядом с Погодиным опустилась дымящаяся чашка. Геката, кокетливо сбросив туфлю на высокой шпильке и поджав ногу, уселась рядом.

— Мне лестно, что мой подопечный проявляет такой интерес к делам ордена, — сказала она, пристально глядя на Погодина.

В ответ Мирослав лишь улыбнулся и кивнул, разглядывая наставницу. В прошлый раз, укутанная плащом в полутемном помещении, она показалась ему женщиной за сорок. Теперь, при свете дня, Мирослав дал бы ей даже чуть больше, возможно пятьдесят. Хотя стоило отдать должное Юлии Сергеевне — она явно делала все, чтобы оставаться в хорошей форме. Налицо были регулярные походы в спортзал, к косметологу и даже к пластическому хирургу. Ей удалось сохранить стройную фигуру, которую она подчеркивала облегающими нарядами, ухоженное лицо под умелым макияжем, вероятно, по-прежнему казалось привлекательным определенному типу мужчин, но не Погодину. В лице Юлии Сергеевны читалась порочность. Порочность грубая, властная, беспринципная. Угадывая под слоем грима бороздки ее морщинок, Мирослав, казалось, видел в них пути, которыми Геката двигалась по жизни. Почему-то Погодин не сомневался, что всю свою сознательную жизнь Юлия Сергеевна была редкостной стервой.

— Мне бы хотелось познакомиться со всеми членами ордена, чтобы поскорей влиться в струю, — сказал Мирослав.

— Еще успеется, — рассмеялась Геката. — Пока тебе нужно как можно глубже вникнуть в суть того, что представляет собой членство в ордене, и принять решение — хочешь ли ты пройти посвящение в первый градус. Сейчас, будучи посвященным лишь в степень Минервала, ты еще имеешь право передумать. На данном этапе тебе предстоят месяцы монотонной магической работы. Считается, что за это время у новичков проходит первая эйфория от самого факта посвящения, они начинают мыслить трезвее и смотреть на вещи реальнее. В процессе они оценивают, насколько членство в нашей организации совпадает с их ожиданиями. Многие из тех, кто стремится попасть в наши ряды, в своих фантазиях представляют себе все несколько иначе, чем есть на самом деле. Они думают, что члены тайного ордена устраивают свои собрания в пышных храмах, во время ритуалов к ним являются демоны и духи, а сами они сверхсущества… В действительности все гораздо прозаичней. Наши собрания и мессы проходят в самых обычных урбанистических помещениях, никакие видимые или физически ощутимые потусторонние сущности на наши ритуалы не являются, а сами мы — обычные люди из плоти и крови, со своими человеческими слабостями и даже пороками…