Вероника Орлова - За зеркалами

Невольно восхититься её умением так быстро брать себя в руки и одновременно разозлиться на неё за это. Потому что сам, кажется, на такое давно уже неспособен. Особенно когда ощущаю, когда вижу, как за мгновение до этого она срывается, как заступает за черту…ко мне. Тогда самого ведёт на ней как дикое животное, голодное, до ошизения голодное и лютое.

— Ева, машина готова, мы едем?

Голос Томпсона. Обернулись синхронно, я молча кивнул копу, кинувшему неодобрительный взгляд на ладонь Евы в моей руке. Она снова дёрнула её, но я удержал, не давая вырваться. Неа, девочка. Только не ради этого ублюдка. И с чётким пониманием, что на самом деле нет ни одной твари на этом свете, ради которой я соглашусь отпустить её. Спрятал ухмылку, сжимая её руку, потому что если бы можно было взглядом испепелять, то сейчас от меня бы осталась на выложенном брусчаткой тротуаре жалкая кучка пепла. Красивая. Она безумно красива. С этими золотыми стрелами молний, рассекающими тёмно-синий небосвод её глаз.

— Да, конечно.

И, снова повернувшись ко мне, процедила сквозь плотно стиснутые зубы:

— Мне нужно осмотреть место происшествия.

— Отлично, — притянул Еву к себе, ощущая всем телом её злость, — я собирался сделать то же самое.

— Её зовут Элен. Она работает медсестрой в больнице. И именно она сообщает о поступивших к ним сиротах.

Я всё ещё пыталась понять, почему позволила ему поехать на место преступления. Задавала сама себе этот вопрос, в то же время понимая, насколько он бессмысленный. Можно подумать, Дарка бы остановил мой запрет. Вообще чей бы то ни было запрет. Дьявол, я видела собственными глазами этого мужчину за решеткой. Более того, это я отдавала приказ посадить его туда…но мне всё ещё трудно было представить себе силу, способную противостоять Натану Дарку. Мелочи. Я находила подтверждение этим мыслям в незначительных, на первый взгляд, деталях. В том, как отвёл взгляд Люк, пропуская Дарка в машину и пробормотав, что в таком случае поедет допросить несостоявшихся приёмных родителей Кевина. В том, как ретировался уважаемый доктор, стоило Натану появиться. В том, как поднимали в приветственном жесте шляпы мужчины, встречавшиеся нам на пути к автомобилю. Словно его знали многие. И нет, не всегда я видела на их лицах почтение, но почти каждый раз — откровенный страх. Так опасливо косятся на льва возле водопоя другие животные, не смея смотреть ему в глаза. На уровне инстинктов, когда готовы отступить назад даже те, кому не приходилось сталкиваться с его силой.

— Зачем тебе знать о них всех?

Остановившись перед дверью сарая на мгновение, чтобы в последний раз сделать чистый вздох, прежде чем нос заполнит вонь крови и страха, затаившаяся в постройке.

— Ева, — Натан потянул меня на себя, нахмурившись, обхватил пальцами мой подбородок, — я уже говорил: невозможно работать вместе, не доверяя своему партнёру.

— А мы разве вместе, Натан? Как можно верить тому, кто настолько закрыт? Ты скрыл наличие брата. И, даже узнав, что я поеду к нему, ты не рассказал мне о Кристофере. Что вас связывает с ним, помимо кровного родства? Что связывает его с приютами? И самое главное — почему пропал именно Кевин? Ты прислал мне его фотографию так, будто знал, что он не просто убежал, что не попал под машину или пропал без вести, а был похищен убийцей!

Выпалила, отвернувшись от него, чтобы разорвать контакт с горячими пальцами, с напряжённым взглядом.

И еще один вопрос, но уже молча, про себя и самой себе. Почему я всё же верю? Почему я всё же задаю эти вопросы тут, на окраине леса, вместо того, чтобы допрашивать его в своём кабинете, закованного в наручники и с обязательным ведением протокола? Возможно, потому что знаю — он не скажет и слова, оказавшись за решёткой. А возможно, потому что до сих пор отгоняю от себя мысли о его виновности, о его причастности ко всем тем убийствам. И по коже мороз от страха перед пониманием, чем это может грозить. И не только мне. Страх от осознания, что я готова оправдать чем угодно его молчание…всё ещё готова оправдать.

Показалось, что он напрягся снова. Готовый выстрелить, готовый взорваться от злости или раздражения…но уже через секунду Дарк вдруг резко расслабился. Сильное тело словно обмякло, в глазах появилось нечто, что я так и не смогла объяснить себе. Не смирение, нет. Но нечто, похожее на спокойствие. Так бывает, когда человек, стоя на краю обрыва и испытывая самый естественный, самый настоящий страх перед бездной, разинувшей пасть под его ногами, принимает решение прыгнуть. И если успеть посмотреть в его лицо за мгновение до этого прыжка, то можно увидеть, как вспыхивают яркими оранжевыми всполохами на тёмной канве взгляда уверенность, отчаяние и спокойствие. А затем он делает шаг в никуда.

— Я знал, что он встречался с убийцей.

Выдохнула, резко отступая назад, чувствуя, как истерически, обречённо забились обманутые бабочки. Приложив руки к животу, потому что эти твари, словно обезумевшие, бьются вновь и вновь, натыкаясь друг на друга, ослепшие ломают крылья, возмущённо пищат, оглушая своими визгами.

— Откуда?

— Я говорил…у меня есть «свои» дети там.

— Ты знал и ничего не сделал.

— Я не мог.

И впервые…впервые отвёл глаза в сторону. А меня словно током ударило. Теперь уже по-другому. Теперь уже с такой силой, с такой злостью, что показалось — обуглились и осыпались пеплом кости. Прошибло разрядом негодования, неверия и гнева

— Ты мог. Ты…ты просто использовал его как наживку.

Кулаком по его груди. И ещё раз. И ещё. Туда, где должно биться сердце, но я не чувствую стука, мне кажется, я даже не вижу, как двигается его грудная клетка, словно мужчина передо мной не человек, а каменное изваяние.

— Ты намеренно молчал, ты позволил этому ублюдку издеваться над ребёнком. Ребёнком!

Прокричала, глядя в его лицо, на то, как ходуном пошли желваки, на то, как взгляд стал непроницаемым, отчуждённым, покрылся чёрным мраком.

— Ты знаешь, что доктора не дают никаких гарантий его жизни? Ты знаешь, что уже сегодня вечером он может умереть…если не умер до нашего приезда сюда? Каким ублюдком надо быть, чтобы так подставить ребёнка, Натан Дарк?

Продолжая осыпать ударами его грудь, ключицы, чувствуя, как колотит от желания причинить ему адскую, нечеловеческую боль. И всё равно пытаясь разглядеть хотя бы слабый отблеск, хотя бы призрачную надежду на то, что я ошибаюсь. Пока не перехватил мои руки и не сжал с такой силой, что я застонала, а в его глазах лишь на миг, лишь в этот миг промелькнуло молнией сожаление и тут же исчезло, ударившись о дно тёмного полога взгляда.

— Таким, как я. Ублюдком, который понимает, что любое вмешательство могло спугнуть убийцу.