Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

С этими словами она положила трубку. Каролина откинулась на спинку стула. Отправила Эдди эсэмэс: «Позвони мне». А потом зашла в папку с мейлами, выбрала последний и написала то же самое в ответ на него. «Позвони мне».

Звуки доносились откуда-то издалека, но Эдди расслышал, что соседка играет Форе [26]. Красивая похоронная музыка. Он представил себе, как все это будет выглядеть. Людей, вероятно, придет немного – кое-кто из коллег, тех, с кем Боман здоровался в кофейной комнате. Приятели юности? Кто-нибудь из хулиганов? Возможно. Мать? Нет, только не она. Разве что родители тетки по отцовской линии…

У Эдди пересохло во рту. Теперь он дышал тяжело, шумно, не в силах сфокусировать зрение, и очертания предметов расплывались у него перед глазами. Боман пробормотал проклятье и уронил голову на грудь. Он знал, что этот сон – к смерти. Стоит немного расслабиться, и он никогда не проснется. А хорошо было бы вздремнуть ненадолго… Эдди выпучил глаза, старался не моргать. Но веки упали, и он почувствовал облегчение, как будто провалился во что-то мягкое и теплое. Сон окутал его, точно одеяло, отогнал боль и отчаяние, повлек за собой…

Боман знал, что больше не откроет глаза. Он сдался. Перед ним расстилалась одна-единственная дорога – в смерть. Но самым страшным было осознание, что по ту сторону ничего нет. В чем в чем, а в этом Эдди не сомневался.

Он всегда это знал. Как ни пытался лгать себе, что там его заждались исполненные любви друзья и родственники, что в момент смерти ему вдруг откроется смысл всей его жизни, идея абсолютной пустоты всегда перевешивала. Он умрет, и все кончится.

Жизненная сила вытекла из него вместе с кровью, но тело боролось, бунтовало, содрогалось в спазмах, чтобы хоть таким образом поддерживать в себе жизнь. Эдди расслабился и соскользнул в Ничто. Увидел молодых родителей. Они были рядом, но вне пределов досягаемости. Эдди кричал – они не слышали. И тогда он провалился еще глубже.

Здесь была только темнота. Теперь это навсегда – вечная ночь. Но Боман не хотел быть в ней один. Он позвал – никто не отозвался.

Черт…

В этот момент Эдди понял, что над ним кто-то стоит. Рикард Эгнелль. Молодой, такой, каким Боман когда-то забил его насмерть. Белый вихор, на губах счастливая улыбка. Правда, теперь он не выглядел таким несмышленым мальчишкой.

– Привет, – сказал Эдди. – Рад тебя видеть.

Рикард улыбался.

Он взял сердце Бомана обеими руками, и в нем словно прибавилось жизни.

– Спасибо, – сказал Эдди.

Эгнелль молчал.

Зато послышался другой звук – звонок из прихожей. Кто-то звонил в наружную дверь. Эдди хотел крикнуть, но не смог открыть рта. Потом раздался стук – короткий, отрывистый. И снова звонок. Боман сел, беспомощный и неподвижный.

– Эдди…

Женский голос… Каролина?

Каролина Бергер несколько раз прокричала его имя в почтовую щель. Подождала, заглянула в квартиру. Прихожая, стол, обувь, куртки…

– Эдди! Ты здесь?

Тишина. До Каролины донесся слабый запах – нехороший, несвежий. С их первой встречи она помнила, что Боман пахнет приятно. В чем, в чем, а в этом он молодец. Но здесь было что-то совсем другое, в высшей степени подозрительное. Женщина опустила крышку почтовой щели – раздался стук.

Она пошла вниз по лестнице и посмотрела на часы. Раннее утро, ресепшн, наверное, уже работает. Каролина набрала номер полицейского участка.

– Мне нужен Эдди Боман.

Телефонистка застучала клавишами.

– Инспектор Боман на больничном.

– И когда ожидается на работе?

– Не могу вам сказать.

– Но вам достаточно посмотреть на монитор.

– Именно это я сейчас и делаю, смотрю на монитор.

– Так когда?..

– Здесь не отмечено.

Каролина вышла на улицу, оглянулась на дом и вычислила окна квартиры полицейского.

– Спасибо, – сказала она телефонистке и дала отбой.

Эдди, Эдди, куда же ты подевался?

Налетевший ветер растрепал ей волосы. Несколько прядей попало в рот. Журналистка убрала их пальцами. Что-то здесь было не так… Каролину обуревали сильные, очень неприятные чувства. И за ними сквозило еще одно – будто кто-то просил ее о помощи.

Она вытащила мобильник из кармана плаща. Постояла, подумала. Набрала номер отца.

– Привет, папа.

– Привет, любовь моя. – Голос ответившего ей мужчины звучал радостно.

– Чем занимаешься?

– Мы завтракаем на веранде.

«Мы» – это отец и женщина, которую журналистка никогда не видела.

– Сегодня прекрасный день, Каролина. Может, приедешь?

Она попыталась представить себе, как это выглядит. Гораций Бергер на каменной веранде в горах Биота. Где-то внизу расстилается море.

На отце шорты, рубаха расстегнута, солнечные очки по моде семидесятых. Он подтянут и строен, несмотря на свои семьдесят пять лет.

– Не сейчас, – ответила Каролина.

– Хорошо, не сейчас… но в ближайшее время?..

– Не исключаю.

– Как ты, дорогая?

– Всё в порядке, папа.

– О чем мы это с тобой говорили в последний раз?

– О морали и разумном поведении.

– Тогда ты, кажется, работала над какой-то статьей?.. С ней все хорошо?

– Все получилось.

Женщина слышала, как ее отец сделал глоток и поставил чашку.

– Что-нибудь случилось, Каролина?

– Что, если у меня все летит к черту?

– Все? Совсем все?

– Все, что касается одного дела.

– Рассказывай.

Журналистка задумалась.

– Это трудно объяснить… Видишь ли, там все непонятно, но у меня неприятные предчувствия. Как будто за этим стоит некая темная сила…

– Предчувствия, и только?

– Не только. Но пока в основном предчувствия.

– И в чем там дело? Только давай по существу.

– Это как дверь, – нашлась Каролина. – Я не решаюсь ее открыть, но меня тянет. Один человек очень просит меня это сделать. Но он осторожен, немногословен… И что-то влечет меня заглянуть за эту дверь… – Она замолчала, немного подумала и продолжила: – Но я все время чувствую эту темную силу… И то, что кому-то нужна моя помощь.

Гораций долго молчал, прежде чем ответить.

– Тогда в ближайшее время ситуация точно не прояснится, – сказал он наконец. – Слишком много темноты, а от нее не бывает света. Кроме того, судя по тому, что ты рассказала, ситуация необратима.

– Что?

– Все зашло слишком далеко и идет дальше. Тебя затягивает… Так, говоришь, кому-то действительно нужна твоя помощь?

Отец Каролины был бизнесменом – по крайней мере, раньше. Кроме того, он был кем-то вроде стихийного теолога-атеиста, понимающего, как устроен этот мир. Обычно отец общался с Каролиной именно в таком ключе. Они делали вид, что доверяют своей интуиции, увлекались, как дети, и переводили любую проблему в философскую плоскость. Каролине нравились подобные беседы еще в детстве. А теперь, в зрелом возрасте, она научилась извлекать из них практическую пользу.