Энн Кессиди - Девочки-мотыльки

— Я не смогу заснуть, — произнесла Петра.

Женщина залезла в одну из коробок и достала диск. Это был пятый сезон «Друзей». В нем Моника и Чендлер сошлись и старались держать это в тайне от других.

— Посмотрим немного, — предложила она.

Вставила диск в проигрыватель, подняла спальный мешок с пола и положила его на кровать возле девочки. Скинула тапочки и села. Петра ощутила ее близость, тяжелый запах духов. Она посмотрела на экран, на Чендлера и Монику, затем снова на Зофию, чье лицо исказилось от беспокойства.

Немного посмотрев сериал, Петра провалилась в сон.

Когда Петра проснулась, на улице уже рассвело. Было больше девяти часов.

Зофии в комнате не оказалось, она убрала с кровати спальный мешок. Петра быстро села и осмотрелась. Хоть она и проспала долго, голова казалась тяжелой, а глаза до сих пор опухшими от пролитых слез. Ее нагнали события прошлого вечера, точно дверь распахнулась в холод. Она почувствовала ком в горле и откинула одеяло, выискивая взглядом одежду. Она вспомнила долгий разговор с Зофией. Сначала та расстроилась, но со временем поуспокоилась. Когда они легли в кровать, чтобы посмотреть сериал, хлопнула входная дверь, и женщина сказала: «Все нормально, просто кто-то вернулся поздно».

Несмотря на то, что живущие в этом доме менялись каждую неделю, Зофия всех их знала. «Этот играет музыку в два часа ночи. Та оставляет посуду в раковине. Третья так и не научилась мыть после себя ванну!» Но Зофия со всеми хорошо общалась. Узнает ли кто-то из них Петру? Может, посмотрят новости и скажут: «Я знаю эту девочку»?

Ее все это беспокоило. Ночью она то погружалась в сон, то просыпалась. Казалось, каждый раз, как она открывала глаза, Зофия не спала. Она сидела на кровати возле нее и смотрела в темноту. Через несколько часов Петра увидела ее у окна: та приподняла занавеску и выглядывала на улицу. Ранним утром, когда еще было темно и часы показывали 5.59, Зофия сидела на краю кровати, упираясь локтями в колени и опустив голову на руки. Каждый раз Петра хотела что-то сказать, потянуться и утешить ее, но ощущала притяжение сна, веки тяжелели, конечности расслаблялись, мысли уплывали в темноту.

Петра уже оделась и завязывала кроссовки, когда в комнату вошла Зофия. Она несла чашку чая и тарелку с тостом и джемом. Увидев Петру, она улыбнулась и поставила еду на прикроватную тумбочку.

— Выпей чай, поешь, а потом мы обсудим, что делать.

Зофия была одета к выходу и выглядела странно. Черные брюки, белая блузка и неизменные туфли на каблуках; волосы забраны темной заколкой. Она протянула Петре чай, и та посмотрела на ее руку. Ногти не накрашены и обстрижены. Прошлым вечером они были такими же? Она не могла вспомнить. Эта Зофия была другой. Выглядела серьезной, даже строгой, будто вот-вот даст нагоняй.

— Мне нужно повидаться с другом, который с фургоном и отвезет меня в Польшу. Надо отдать ему деньги. Он живет в нескольких кварталах отсюда. Когда вернусь, мы поговорим и решим, что делать. Ты пока завтракай. Можешь принять душ. Только никого не впускай в дом. Хорошо?

Петра кивнула. Зофия стояла у двери и, казалось, хотела сказать что-то еще.

— Скоро увидимся, — в итоге прошептала она и тихо закрыла за собой дверь.

Петре не хотелось оставаться одной. Она подошла к окну, чтобы выглянуть на улицу. И увидела, как, кутаясь в пальто, уходит Зофия.

Она включила новостной канал. Чашка чая и тарелка с тостом стояли нетронутыми, пока она смотрела ТВ. Новости изменились. Полиция осмотрела пятьдесят третий дом по Принсесс-стрит и обнаружила тело мистера Мерчанта. Должно быть, Мэнди рассказала им, что они пошли в тот дом. Высветились слова «Экстренные новости», внизу ползла новостная строка. «Согласно источникам, две пропавшие девочки, Кристина Пойнтер и Петра Армстронг, вошли в дом Джорджа Мерчанта, бухгалтера на пенсии. После получения ордера на осмотр дома полиция нашла тело пожилого человека, предположительно мистера Мерчанта. Никаких следов девочек не обнаружено. Скоро состоится пресс-конференция, на которой родители девочек публично выступят перед общественностью».

Петра сидела неподвижно, выпрямив спину и вытянув шею. Осветили другие события, и началась пресс-конференция. Появился стол с кучей микрофонов. Слышался фоновый шум, а потом на один из стульев сел офицер полиции. Камера отдалилась и показала еще троих людей, занимающих места. Петра увидела Элисон, маму Тины, а рядом с ней Бобби, ее папу.

И тут она заметила своего отца, сидящего за одним из микрофонов и приглаживающего волосы. Она пристально смотрела на экран, игнорируя комментарии полицейского, который общался с прессой. Она сосредоточилась на папе. Он был в рубашке, галстуке и пиджаке. Выглядел хорошо. Интересно, сам ли он гладил рубашку этим утром? Ему явно было неловко, взгляд то и дело бегал по залу, пальцы теребили галстук. Элисон и Бобби склонились друг к другу.

И Элисон заговорила в камеру:

— Тина и Петра. Мы хотим, чтобы вы знали: мы не считаем вас провинившимися детьми. Если вы убежали или пошли туда, куда нельзя, мы не станем злиться. Мы просто хотим, чтобы вы вернулись домой. Мы любим вас и хотим снова увидеть.

Ее папа достал из внутреннего кармана пиджака клочок бумаги. Развернул его в озарении вспышек и прочитал:

— Петра и Тина, мы за вас волнуемся. Пожалуйста, возвращайтесь домой. Если не можете вернуться, пожалуйста, свяжитесь с нами, чтобы мы знали, что вы в безопасности. Если кто-то видел девочек, пожалуйста…

— Тина, мы не станем на тебя злиться. У тебя не будет проблем. Просто вернись домой, пожалуйста, — вмешалась Элисон.

Она плакала, а Бобби ее успокаивал. Папа Петры смотрел на них, и девочка не видела его лица. А потом он повернулся к камере. Мужчина выглядел мрачно, челюсть подергивалась от напряжения. Он посмотрел в одну из камер, и ей показалось, она на мгновение поймала его взгляд.

Ты убил человека , подумала она. Я знаю, что тебе плевать и что ты сделал это ради денег.

Петра выключила телевизор. Поглядела на часы. Почти десять. Интересно, как долго не будет Зофии. Она собиралась встретиться с парнем, который отвезет ее на фургоне в Польшу. Она планировала уехать через два дня. Могла ли Петра заставить ее передумать и остаться здесь? Может, тогда она пойдет в полицию и расскажет, что видела. Если папу арестуют, она сможет остаться с Зофией. Нет, не сможет. Ей не позволят остаться с ней. Ее заберет Пэм Феллоус и отправит в какую-нибудь милую приемную семью в нескольких километрах отсюда. Будет новая школа, попытка завести друзей. А все в это время будут знать, что ее папа — убийца.

И где Тина? Где Тина?

Да и могла ли Петра все рассказать полиции? Как бы ее ни коробило совершенное папой, могла ли она отправить его в тюрьму на долгие годы, даже если заслуженно? Могла ли взять на себя такую ответственность?