Энн Кессиди - Девочки-мотыльки

Петра замерла на месте. Она так больше не могла. Ее жизнь вдруг оказалась каким-то темным и жутким местом, где люди совершали поступки, которые она не могла понять. Зофия притормозила, будто почувствовала, что Петра остановилась. Развернулась, подошла к ней и, взяв за руку, потащила вперед. Девочка шла нерешительно, словно находилась на шатком мосту и каждый шаг мог привести к гибели.

Когда они добрались до бывшей квартиры Марии, Зофия открыла ключом входную дверь, вошла внутрь и поманила Петру.

Женщина держала в руке телефон, но не тот, каким обычно пользовалась. Этот был похож на предоплаченный.

— У тебя новый телефон?

— Мне нужно кое с кем связаться, а я не хочу никаких записей.

Зофия была напряжена и груба. Нервничала. Петра предчувствовала недоброе. Она последовала за ней по квартире, скупо обставленной, но с признаками того, что до недавнего времени здесь кто-то жил: в углу коридора лежало несколько пакетов, на кухонном столе возле коробочки с салфетками стояла полупустая бутылка «Пепси». Открытая дверца холодильника поддерживалась стулом, и на подоконнике стояла ваза с еще незавядшими цветами.

Зофия смущенно остановилась у стола. Дверь за ее спиной вела в другую комнату. Петра заметила внутри стиральную машину.

— Зачем мы пришли? Что-то забираем? — спросила Петра.

Женщина громко выдохнула.

— Сюда придет твой папа, — ответила она.

Петра впала в шок. Оглянулась по сторонам, будто он уже мог там находиться.

— Чтобы забрать меня домой?

— Нет-нет. Нет.

Она не была готова к встрече с папой. И вообще вряд ли будет когда-либо. Зофия взяла ее за руку.

— Я должна с ним поговорить. Нужно во всем разобраться. Иначе я не знаю, что с тобой делать. Просто не знаю.

— Я не хочу его видеть! — воскликнула Петра. — Что, если он приведет с собой полицию? Я не хочу. Не хочу.

— Не приведет. Он не в ладах с полицией. Он будет один. Такое я поставила условие. Он даже не будет знать, что ты здесь. Но я хочу, чтобы ты его послушала.

Во входную дверь постучали. Зофия повернула голову на звук и кивнула.

— Вовремя. Иди в кладовую. Закрой дверь и не включай свет. Просто оставайся там и послушай его.

— Я не хочу находиться с ним под одной крышей, — заныла Петра, пожевывая губу.

— Ты должна его выслушать. Иначе мы с тобой не сможем быть вместе. Ты должна мне довериться.

Петра посмотрела на Зофию. Сейчас она выглядела напуганной, лицо бледное. Она с поразительной силой подтолкнула девочку.

— Иди.

Петра вошла в кладовую. Она была небольшой, места впритык только для стиральной машины и сушильного автомата. Пустая сушилка для белья стояла сложенной по соседству. Петра закрыла дверь. Тут отсутствовало окно, поэтому было темно, как в черной дыре. Она села спиной к двери. С кухни не доносилось ни единого звука, только бормотание голосов вдали. Интересно, зачем Зофия попросила папу прийти сюда, а не к себе. Может, боялась, что за ним последует полиция, которая наткнется на Петру до того, как они решат, что делать. Или, возможно, в старом доме слишком много посторонних.

Как она поступит? Позволит Петре остаться с ней? В чем смысл разговора с ее папой?

Сначала она услышала папин голос.

— Лучше бы это было важно, Соф. В данный момент я очень занят.

Послышался звук отодвигающихся стульев. В мужском голосе таился намек на насмешку. Петра часто слышала ее, когда он говорил с сарказмом.

— Чем я могу тебе помочь?

Она представила, как он откинулся на спинку стула, скрестив руки. Зазвучал рингтон — наверняка на новом сотовом Зофии.

Играла забавная старомодная мелодия, похожая на звон колоколов.

— Прошу прощения.

Женщина ответила.

— Хенрик. Я сейчас в квартире. Ты на улице? Хорошо. Джейсон тоже здесь.

— Что происходит? — Голос папы стал слегка высоким, растерянным.

— Мой друг, Хенрик, стоит на улице. Он ждет меня. У него есть ключ. Через пятнадцать минут он придет проверить, в порядке ли я.

— Соф… что тут творится?

Петра была озадачена. Что задумала Зофия? Кто такой Хенрик?

— Если ты меня ударишь, он узнает. Он такой же большой, как и ты, Джейсон, и у него есть пистолет. Он служил в армии. Он с легкостью с тобой разделается.

— Для чего вся эта драма, Соф? Моя дочь пропала, на случай если ты не знаешь. У меня есть дела куда важнее твоих глупостей…

По паркету заскрежетал стул, словно папа отодвинулся, собираясь уйти.

— Я знаю, где Петра, — сказала Зофия.

— Что?

— Она в безопасности. Я хочу поговорить с тобой о ней.

— Она пошла к тебе! Я знал, что так и будет. Я приходил прошлым вечером. Спрашивал тебя. Ты соврала мне…

Ножки стула заскрипели, будто папа сменил позу. Возможно, склонился над столом.

— Нет, нет, Джейсон. Она пришла намного позже. Очень поздно. Она была в ужасном состоянии, и я знаю: тебе известно почему, так что, пожалуйста, прекрати меня запугивать. Она не хотела тебя видеть. Умоляла меня не звонить ни тебе, ни полиции.

— Где она?

— В безопасности.

— А ее подруга?

— Она не со своей подругой. Петра не знает, где она.

Папа не знает, что случилось с Тиной . Это было важно для Петры.

— Я хочу увидеть дочь.

— Она не хочет.

— Она ребенок. Ей двенадцать. Она не может принимать таких решений.

— Она умная. Знает разницу между хорошим и плохим. И знает, что ты убил бухгалтера.

Воцарилась тишина. Петра попыталась представить папино лицо. Когда он снова заговорил, его голос стал другим.

— Она думала, что что-то увидела… она все неправильно поняла… она…

— Джейсон, она знает. Она была напугана до смерти, когда пришла ко мне. Она знает, что ее папа убил бухгалтера. Не пытайся это отрицать. Я ей верю. Ты неделями говорил о том бухгалтере. Я верю в ее слова.

— Соф… это была случайность. Мы пришли туда не с таким намерением. Все вышло из-под контроля. Я должен был выполнить работу для другого человека. Они мне угрожали. Старик задолжал им деньги. Я мог бы пострадать, не сделай этого. Бухгалтер не выдавал, где деньги. Все пошло не так.

Он говорил тихо, чуть ли не шепотом. Петра сжала челюсти, вспоминая ту сцену в доме на Принсесс-стрит: старика привязали к стулу, а затем избили. Хоть она не смогла смотреть на удары, но слышала каждый из них, а потом видела его скрючившимся на полу — с кровью на воротнике рубашки.

— Это все другой парень. Натан отправил меня с ним. Он сорвался.

Это ложь. Голова Петры поникла от стыда. Именно папа начал атаковать.

— Неважно, — произнесла Зофия, — это в прошлом. Петра не хочет к тебе возвращаться. Она больше не хочет с тобой жить.

— Она не может так говорить. Она моя дочь.

— Если ты станешь настаивать, чтобы девочка вернулась, она расскажет обо всем полиции.